Украденная судьба - страница 11
После были еще коридоры и, наконец, мы вышли из здания. После мрачной тюрьмы очень удивил солнечный свет. Я даже зажмурилась, почувствовала, как наворачиваются на глаза непрошенные слезы. Меня казнить могли, а тут — такая погода…
Я куталась в плащ. Ощущение такое, что любому понятно: под плотной тканью никакого платья. Тюремный двор — еще не самое страшное. Я представила, как пойду сейчас по городу… Да куда пойду? Мартина меня на порог не пустит. Вещи, должно быть, забрали. Или выкинула. Побоится дома оставить. Деньги вот только…
В отличие от меня, человек в черном мой непотребный вид как будто не смущал.
— Чего замерла?
Взгляд мой упал на свиток, который он все еще держал в руках. Что за бумага? Мое освобождение? Выхватить — и бежать? Прямиком к тому броду, про который говорил дознаватель…
Да с чего бы вдруг — освобождение? Что-то происходит, и я совершенно не понимаю, что именно.
Вспомнилось безразличное: «Не сбежит».
У ворот нас дожидалась карета. Кучер бросил любопытный взгляд.
Я достаточно медлила, чтобы Плантаго устал ждать. Рывком распахнув передо мной дверцу, он недовольно поторопил:
— Ну?
Нет, ведьму не могли освободить. Тогда что задумал этот человек? Выкупил для магических опытов? Запрещено, конечно, да только кто узнает? Да и потом — у Плантаго не просто магическая печать, королевская. А это означает не только то, что любое его действе считается дозволенным, но и то, что о любом ее использовании узнает тот, кто поставил…
Я забралась в карету. Страшно, но что я могу? Свобода — вот она, совсем рядом, пропитанная солнечным светом и до боли обыденным городским шумом. Распахни дверцу, и беги. Далеко ли. Маг, да еще стража…
Если мы покинем город, попытаюсь сбежать. Что бы там ни было… лучше так. Я пыталась убедить себя, что смогу, что у меня еще есть силы — не так уж много времени провела в застенках…
Может, меня везут в другую тюрьму?
На казнь?
Или пытаются так заполучить мое признание? Показали свободу, убедили, что сбежать не смогу…
Еще не убедили!
Неужто ради моего признания нужен такой балаган? Не верю.
Плантаго разместился на сидении напротив. Пристально посмотрел на меня, недобро усмехнулся.
— Сбежать не получится.
Он протянул мне бумагу. Карета тронулась с места.
Я взяла свиток, развернула.
«…сим подтверждается… что ведьма… именуемая Регина Линнель… находится на королевской службе… под непосредственным командованием… Верса Плантаго… являющегося поручителем».
— Что это? — спросила я.
— Подтверждение того, что ты находишься в полной моей власти, Регина.
— С какой стати?!
— Смотри-ка, а в камере такой напуганной выглядела, два слова связать не могла, — он откровенно издевался. Побыл бы на моем месте, как бы еще сам заговорил! — Все просто. Регина Линнель выполняет мои приказы. И я могу это подтвердить. А вот ведьму Милику Альмер никто на королевскую службу не брал. Могу хоть сейчас вернуть тебя обратно. Представляю радость стражи. Они как раз убедились, что ты, как ведьма, не слишком-то и страшна. Еще ночка-две и осмелеют окончательно, а у тебя уже и сил не будет сопротивляться.
Я сжалась под его взглядом. Мерзавец, с таким удовольствием говорить столь отвратительные вещи!
— И сразу, чтобы ты понимала. На тебе мое клеймо, — он указал на мое плечо. На коже тут же будто вспыхнул ожог. Я вскрикнула. Плантаго довольно кивнул. Как я могла не заметить?! Когда он успел… хотя времени-то как раз было предостаточно, учитывая мое беспамятство.
Плантаго протянул руку, и я отдала ему бумаги.
— Сбежать не сможешь, — заключил он.
Карета остановилась у постоялого двора. Плантаго вышел, не глядя на меня, и сразу направился к кучеру. Мне пришлось стоять рядом с каретой и ждать дальнейших распоряжений. Почему-то я думала, карета принадлежит Плантаго. Но он расплатился с кучером и тот, пожелав господину хорошего дня, уехал. Выходит, траты были лишь для того, чтобы не идти со мной рядом через половину города? Не знаю, раздосадовала меня эта мысль или все же доставила удовольствие.
Я затаилась. Уверила себя, что выжидаю, а потому сохраняю хладнокровие… Конечно, глупо говорить о стойкости духа после допроса в тюрьме. За столь краткий срок превратиться в дрожащее, ничего не соображающее существо… Самой себе противно. Теперь — когда светило солнце и люди вокруг улыбались.