Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина - страница 15

5 января – день разгона большевиками Всероссийского учредительного собрания – обусловило и повлекло за собою 9 января, провозглашение Центральной радой независимости и самостоятельности Украины. С железной необходимостью, после рокового июньского наступления, был также предрешен и факт Брест-Литовского мира, заключенного 9 февраля.

С этими мыслями я направился в середине февраля снова в Киев, движимый сознанием полной бесполезности моего дальнейшего пребывания в Петербурге и возможности политической и общественной работы в родном Киеве. Уже по пути из Москвы в Киев на всех станциях мы встречали множество поездов, переполненных бегущими из Киева большевистскими войсками. В Киеве я уже застал незначительную часть этих войск, еще не успевшую «эвакуироваться», а через несколько дней в Киев вошли украинские и немецкие войска.

В первые же дни моего пребывания в Киеве я убедился в том, что политическая конъюнктура, весьма неблагоприятная в то время для отданной на растерзание большевикам значительной части территории Российского государства, дает, в частности, основания и гарантии для закрепления в отношении Украины ее целости и государственного порядка. И мне казалось, что к государственному строительству Украины должны быть призваны все живые силы, имеющиеся в ее распоряжении, все народы, живущие на ее территории.

«Через самостийность к федерации» – такова была в то время, при создавшейся ситуации, единственно возможная программа медленного, постепенного воссоздания бывшего Российского государства на федеративных началах. Такой путь и намечали наиболее зрелые и авторитетные представители украинского движения, такая программа и была выдвинута большинством украинских политических партий. К сожалению, партии всероссийские, равно как и часть еврейских национальных партий, не считаясь с наступившим уже фактом существования в то время Украины как отдельного государства, продолжали упорно держаться своих прежних теоретических построений в области государственного устройства России.

В Центральной раде происходила не борьба партий, а борьба наций – и в этом заключалось ненормальное положение. Получалось как бы два фронта – украинский, который составлялся из всех украинских партий, и антиукраинский, состоявший из российских социалистов-революционеров, социал-демократов, народных социалистов, Бунда и т. д. Правда, сионисты и фолькспартай занимали всегда нейтральную позицию, а поляки вели себя довольно неопределенно. Но это не изменяло общего впечатления о резкой противоположности в отношении к самому факту существования Украинского государства названных двух лагерей.

В связи с изложенным у меня сложилось убеждение в необходимости упразднения на территории Украины «отделений» всероссийских партий и учреждения, взамен их, всеукраинских государственно-территориальных партий либо слияния названных отделений всероссийских партий с уже существующими тождественными украинскими партиями. С другой стороны, представлялось необходимым реорганизовать украинские партии, построенные до тех пор на чисто национальном основании, в партии государственные.

Большинство состава киевского областного комитета Трудовой народно-социалистической партии не было согласно с моей точкой зрения и предлагало ограничиться переименованием лишь Комитета – назвать его вместо областного всеукраинским. На этой почве и произошел раскол. Меньшинство, разделявшее мою точку зрения, решило выждать, как выскажется по этому поводу областная конференция. Созыв конференции затянулся, она состоялась лишь в июне.

Выяснилось, что конференция разделяет мнение большинства комитета, после чего я и мои немногочисленные единомышленники в этом вопросе вышли из состава Трудовой народно-социалистической партии.

Более успешной оказалась моя пропаганда о необходимости реорганизации украинских национальных партий. Лидеры партии украинских социалистов-федералистов без колебаний признали, что в Украинском государстве должны быть украинские