Украли солнце - страница 8

Наконец она пришла в себя. Усмехнулась:

— Хочу до последнего часа оставаться молодой.

Звёзды и луна.

О.Пётр говорит: звёзды — живые. Раньше он был астрономом. Спросить: почему живые, почему ушёл из астрономов?

Два года — большой срок, когда из девчонки превращаешься в девушку. Неделя — очень длинная, когда ждёшь письма. Оно приходит всегда в пятницу.

Два года — совсем немного, когда спешишь окончить четыре класса за два года.

По обыкновению, занимались за общим столом.

Вместе заниматься — это зачитывать друг другу важные или непонятные куски. Только теперь день ото дня брат на глазах превращался в учителя. Граф дал ему один класс. «Главное, не спеши, вместе с малышами спокойно учись», — напутствовал его. Брат и учится. И внешне сильно меняется. Во всём подражает графу: перестал сутулиться, улыбается. Даже на турнике стал подтягиваться: вдруг ученики попросят показать мускулы?

Они с братом всё любят делать вместе. Бабушка умерла, родители живут своей жизнью — трудятся на фабрике, потом бегут в другое село к парализованной сестре отца. Часто ночуют там, работают в огороде, чтобы обеспечить её едой на зиму.

Как-то Магдалина пошутила:

— Если б мы не родились братом и сестрой, составили бы образцовую семейную пару.

— А может, кто-то из нас — приёмный? — усмехнулся Григорий. — Просто родители нам не сказали об этом!

— Поэтому мы так похожи с тобой!

— Похожи?! Ты красавица, а я серый индивидуум.

— Не занимайся самоуничижением. Ты очень интересный, недаром Ира сохнет по тебе.

— Не понимаю!

— А ты и не замечаешь? Идём мы с тобой, Ира тут как тут: словно поджидает. Остановится и смотрит тебе вслед.

— Да ты что?! И как мне теперь быть? Чем помочь?

— Начнёшь проявлять внимание, больше запутаешься. Старайся не замечать. Она же не беспокоит тебя?!

— Жалко её. Она хорошая.

— Тут уж ничем не поможешь. Сказала, чтобы знал: ты у нас очень интересный, девушки засматриваются на тебя.

— Ведь я не виноват в этом, правда?

— Конечно, правда. Чего ты так растерялся?

В дверь постучали.

Пришла Марта.

Не спросила, знают ли они что-нибудь о её сыне. Просто переводила взгляд с одного на другого.

Они усадили её за стол пить чай, уверили:

— Сразу бы прибежали, если б услышали! — Магдалина обняла Марту. Та сморгнула слезу.

— Жив ли? Столько времени прошло! — И вдруг тихо спросила: — В кого он такой суровый и равнодушный, а?!

Они с Григорием промолчали. Разве неясно — в кого? О жестокости его отца и вспышках злобы знали все.

— От такого доброго… такого необыкновенного… — Марта переводит взгляд с одного на другого, — такой суровый!

Они с Григорием переглянулись: Марта сошла с ума?

— Обо всех печётся, всем готов помочь…

— Он же избивал и вас, и Бура…

— Кто?! — Она словно очнулась. Высвободилась из-под рук Магдалины, поёжилась, будто раздетая попала на мороз, хотя стояла щедрая теплом осень. — Спасибо, деточки, за ласку. Если услышите что, уж, пожалуйста, добегите до меня. А я всё-таки напишу в розыск. Да найдут ли? Столько времени прошло!

— Может, и найдут, если фамилию не сменил. Может, ещё и будет всё хорошо, Марта…

Недоумённо смотрели друг на друга. Но обсуждать её странные слова не стали, вернулись к прерванным занятиям.

Одно ясно: Будимиров пропал, и никто ничего не знает о нём. А Марта сорвалась. Срочно нужно придумать, как отвлечь.

Забегала к ним Саша. Она тоже пыталась сдать материал экстерном, но из-за того, что приходилось ухаживать за матерью, отставала от Магдалины на полгода. Сядет уютно, раскроет свои книжки, прозанимается пару часов и вдруг жалобно просит:

— Пойдём к нам попьём чайку!

Это значит — не выполнить намеченное на сегодня. Но и Магдалине хочется поговорить с графом. Она любит смотреть на него, слушать его. Адриан говорит — тоже вспыхивает как мальчишка. Слушать графа — слушать Адриана. Встретиться с графом — встретиться с Адрианом. И Магдалина идёт.

Адриан поступил работать. «Он — мужчина и сам должен заработать на театр», — объясняет Саша.

Дочитывать приходится ночью или рано утром. И следующий день — тяжёлый: Магдалина борется со сном.

За три года Адриан приехал однажды. Явился к ним ранним утром. Григорий собирал завтрак. Оба обернулись на шорох распахнувшейся двери. В проёме — граф, только много худее, без седых волос и морщин.