А потом раздался жуткий крик боли, который мог издать только сам мистер Бенедикт.
А потом — ничего. Тишина.
Наутро горожане пришли в покойницкую. Они обыскали её всю и церковь тоже, а потом отправились на кладбище. И не нашли там ничего. Только кровь, невероятно много крови. Она была разбрызгана, разлита и размазана повсюду, куда ни посмотри, словно минувшей ночью небеса жестоко истекали кровью.
Но никаких следов мистера Бенедикта так и не нашли.
— Куда он подевался? — спрашивал каждый.
— Нам-то откуда знать? — отвечали все в замешательстве.
А потом они увидели ответ.
Пройдя между могил, они остановились в густой тени деревьев, где шли ряды старых, крошащихся от времени и покосившихся надгробий. Ни единой птицы не было слышно. Солнечный луч, который с трудом пробился сквозь густую крону, давал света не больше, чем лампочка, да и тот казался тусклым, болезненным, ненастоящим, бутафорским, слабым.
Горожане замерли у могильной плиты.
— Смотрите! — воскликнули они.
Остальные склонились над замшелым надгробием и дружно вскрикнули.
На могиле была свежая надпись, словно бы сделанная впопыхах слабыми, трясущимися руками (или скорее нацарапанная ногтями, такой новой она была). Там значилось:
— Посмотрите-ка сюда! — крикнул кто-то другой.
Все повернулись.
— Вон тот, вот этот камень, и этот, и этот тоже! — завопил фермер, показывая на пять других надгробий.
Все принялись ходить по кладбищу, склоняться над могильными плитами и испуганно шарахаться в сторону.
На каждом надгробии значились будто нацарапанные ногтями два слова:
Горожане опешили.
— Но это же невозможно, — слабо попытался возразить один из них. — Не может же быть такого, чтобы мистер Бенедикт был зарыт под каждым надгробием?
Горожане надолго замерли и нервно переглянулись. В темноте под деревьями повисло гробовое молчание. Все ждали, что кто-нибудь ответит. И тогда один из них непослушными дрожащими губами выдавил ответ:
— Или может?