Укус - страница 9

Дальняя стена, которую от изножья кровати отделяло метра четыре, состояла будто бы целиком из раздвижных дверей — закрытых, выкрашенных в белый, с золотистого цвета ручками. Открытой стояла только дверь в самом конце ряда, ведущая в коридор.

— Это все — один большой шкаф, — сказала Кэт, поднимаясь на ноги. — Пойдем, я покажу тебе.

Я прошел за ней к дверям. Кэт сдвинула одну.

Сунув голову внутрь, я посмотрел направо, затем налево. Шкаф был узкий и длинный. Тонкие столбики света проникали в щели между створками дверей. Места бы тут хватило десяти таким, как я. Пространство у самых дверей было освобождено от обуви и других препятствий. Одежда была развешена по всей длине шкафа, но от перекладины с вешалками до дверей было чуть меньше метра свободного места, так что, вздумай я караулить ночного гостя внутри, мне бы не пришлось с чертыханиями и шумом продираться сквозь изобилие гардероба Кэт.

Хотя, об изобилии и не приходилось говорить. Несмотря на то, что вешалки заполняли основные пробелы, шкаф выглядел полупустым.

Наверное, винить в этом следовало ее умершего мужа.

Я вдруг осознал, что даже не знаю его имени.

Но, признаться, я и не желал знать.

Вынырнув из недр шкафа, я кивнул Кэт.

— Пойдет, — сказал я.

— Эллиот никогда сюда не совался, — сказала она мне. — Вполне возможно, он никогда не видел хоть одну из этих дверей открытой. Так что тебе ничего не угрожает. Главное — не шуметь.

— Постараюсь.

— В комнате будет темно. Гореть будут только свечи. И, будучи на кровати, спиной он развернется как раз к тебе. Он не заметит, если какая-нибудь дверь чуть-чуть приоткроется.

— Прекрасно.

— Есть вопросы?

— Срочных — никаких.

После моих слов мы оба глянули на часы.

23:35.

По моей спине проползли мурашки.

— Наверное, лучше мне забраться внутрь и ждать, — сказал я. — На случай, если он все же явится пораньше.

— Не явится, но ты прав. Я должна тут кое-что сделать, так что прячься, если хочешь. Потом действуй по обстоятельствам.

Кивнув, я шагнул в шкаф. Помедлил. Обернулся к ней:

— Всего один вопрос: у нас будет какой-то сигнал?

— Сигнал? К чему? — удивленно спросила она.

— К моей атаке, вестимо.

Закусив губу, она насупилась и помотала головой.

— Нет, не думаю. Просто следи за нами. Выжди момент, когда он на мне и занят моим опустошением. Потом действуй быстро. Когда я пойму, что ты на пути, я попробую удержать его. Ударь его колом в спину и пришпондюрь мерзавца.

— Ладно, — нашелся я. Теперь меня била нешуточная дрожь.

— И вот еще что. Будет… грязно. Если не хочешь заляпать одежду кровью, лучше сними ее.

— Хорошо.

— И, пожалуйста, сделай это до его прихода.

— Ладно.

Она чуть улыбнулась.

— Кто-то покраснел.

— Я что, серьез…

— Ты такой милый.

Мне почему-то не понравилось, как это прозвучало. Но потом она положила руки мне на плечи, подалась вперед, так, что наши тела встретились, и поцеловала меня прямо в губы. Нежно.

Ее губы были прекрасны. С тем самым ароматом зефира и мяты. Я почувствовал, как ее груди мягко вдавились в меня.

Увы, долго это не продлилось.

Отстранившись, она взглянула мне в глаза.

— Ты, наверное, единственный парень, пошедший бы на подобное ради меня.

— Ну, не знаю. — Я развел руками.

— Зато я знаю, — произнесла она. — За это я тебя и люблю.

Было 23:37.

Я скользнул в шкаф и задвинул за собой дверь.

Замерев в шкафу и таращась сквозь мрак на дверь в считанных сантиметрах от моего носа, я пытался осмыслить случившееся. С одной стороны, было круто. С другой — тот еще ужас.

Я обнимал и целовал Кэт считанные разы за всю свою жизнь. Ни разу — за минувшие десять лет. Все это время я, тем не менее, скучал по ней. Я жаждал ее общества. А теперь она сама обняла и поцеловала меня.

Что-то из разряда небылиц.

Но чертовски здорово. Мечта, ставшая реальностью.

И она сказала, что любит меня.

Если не принимать в расчет то, что сказала она все же кое-что другое.

Она сказала за это я тебя и люблю.

То есть, благодарна за то, что я согласился ей помочь, не более. И этот поцелуйчик был не более чем знаком благодарности, а не проявлением каких-то высоких чувств.

Иные вещи в нашей жизни никогда не меняются.