Улица Фетисова - страница 9

А когда Славка с отцом проходил возле огромного серого корабля — плавбазы — и увидел, как у трапа два моряка забавляются с мохнатой белой собачонкой, мальчик даже расстроился. Он надеялся увидеть строгих людей, неулыбающихся и замкнутых морских волков, а увидел обыкновенных ребят, и даже военная форма с погонами не делала их неподступными и грозными.

Собачонка лежала на спине, крутилась и блаженно вертела хвостиком, работая сразу всеми лапами, а матросы щекотали ее живот, пощипывали за ушами. И уморительно смеялись.

Увидев Славкиного отца, они тотчас выпрямились, приняли серьезный вид и отдали честь. Отец, вместо того чтобы молчаливо пройти мимо них размеренным командирским шагом, остановился и сам присел на корточки, поблескивая золотом погонов.

— Ожил? — спросил он совсем не строгим служебным голосом, а обычным, каким говорил с мамой и сыном.

— Ожил, — сказал рябой матрос в пилотке, — едва успели… А это ваш сын, товарищ капитан-лейтенант?

— Мой. Приехал посмотреть на вас. Сам мечтает на лодке служить, да, боюсь, испугается, нелегкая у нас тут служба.

— Ну да! — крикнул Славка. — Как же, уже испугался…

Все заулыбались.

Больше отец не говорил ни слова об этом, а рассказал Славке, как на плавбазе поселился больной приблудший щенок (одна большая собака там уже живет) и как матросы вы́ходили его: вчера он нечаянно сорвался с трапа, захлебнулся и, наверное, утонул бы, если бы матрос, обвязавшись концом, не спустился и не вытащил его.

Они шли мимо причальных кнехтов возле подводных лодок. У трапов расхаживали вахтенные с пистолетами-автоматами на груди. Вдруг сбоку раздался скрежет, и Славка увидел необычную картину. Из распахнутых ворот арсенала четверо матросов выкатили тележку с длинной-предлинной, густо смазанной коричневым маслом торпедой. Колеса тележки легко катились по рельсам к большому паровому подъемному крану, который тоже стоял на рельсах, только у края пирса.

На палубе лодки ходили перемазанные маслом моряки и выкрикивали разные команды.

— Грузятся, — сказал отец и, дернув сына за руку, едва не поволок по пирсу. — Если будешь с такой скоростью идти, к вечеру не дойдешь до ПКЗ.

До плавучей казармы они добрались за две минуты, и Славка увидел небольшую каюту, в которой отец жил два года.

Все его вещи влезли в два чемодана, один даже остался наполовину пуст.

Когда выходили из плавучей казармы, Славка заметил у дальнего пирса странную подводную лодку. Если другие блестели свежей краской, охранялись вооруженными вахтенными и стояли под военно-морским флагом, то эта лодка казалась старой и заброшенной. Ее никто не охранял, над рубкой лениво болтался небоевой синий флаг, на борту темнели вмятины, серая шаровая краска во многих местах была ободрана.

— Жалею уже, что взял тебя, — вздохнул отец и, чтобы скорей удовлетворить его любопытство, рассказал: — Эта лодка времен войны, огромная океанская крейсерская лодка «Катюша». Много немецких транспортов и сторожевиков пустила она на дно и даже торпедировала крейсер, забредший в северные воды. Теперь на ней УТС — учебно-тренировочная станция. Сюда приходят подводники учиться: надевают легкие водолазные костюмы и плавают в бассейне, устроенном внутри нее, учатся накладывать щиты и пластыри на места воображаемых пробоин, выходят через торпедные аппараты наружу…

Потом отец показал Славке небольшие суда — торпедоловы, которые во время учений в море вылавливают и лебедкой поднимают на борт учебные торпеды — ими подводные лодки стреляют по цели. Увидел Славка и противолодочные корабли — главных врагов подводных лодок. И на каждом из них развевался военно-морской флаг страны.

Солнце склонилось к сопкам. Они шли по пирсу к проходной. Вдруг по радио над базой разнеслись слова:

— Под гюйс и флаг смирно!

На палубах лодок и на корме плавбазы застыли ряды моряков. Отец мгновенно поставил чемоданы на пирс, повернулся лицом к флагу, выпрямился и взял под козырек. По флагштокам кораблей медленно поползли вниз флаги. Славка, не зная, что делать, тоже застыл.

Потом прозвучала команда: «Вольно!», и они пошли дальше, а Славка чувствовал какой-то непонятный подъем, как будто и он был немножко моряком и слова команды, гремевшей над Чаячьей губой, над мшистыми скалами, пирсами и лодками, относились и к нему…