Уличные песни - страница 10
Только очнулся на станции крохотной
С южным названьем под стать.
Город хороший, город пригожий —
Здесь я решил отдыхать.
Здесь на концерте мы с ней познакомились.
Стали кутить и гулять.
Деньги мои все, к несчастию, кончились —
Надо опять воровать.
Деньги мои, словно снег, все растаяли.
Надо вернуться назад,
Чтоб с головой снова браться за старое —
В хмурый и злой Ленинград.
К зданью подъехали без опасения,
Только совсем не к тому.
Шли в этом доме давно ограбления.
Знало о том ГПУ.
Выстрел раздался без предупреждения,
Раненный в грудь я упал.
Так на последнем своем ограблении
Счастье вора потерял.
Если раскрыть «Ленинградскую правду»,
Там на последнем листе
Все преступления по Ленинграду
И приговоры там все.
Жизнь развеселая, жизнь поломатая,
Кончилась ты под замком.
Вот уже старость — старуха горбатая —
Бродит с клюкой под окном.
Мы познакомились на клубной вечериночке
Мы познакомились на клубной вечериночке.
Картина шла у нас тогда «Багдадский вор»
Глазенки карие и желтые ботиночки
Зажгли в душе моей пылающий костер.
Не знал тогда, что ты с ворами связана,
Не знал тогда: красиво любишь жить.
Но все тогда, что нами было сказано,
Умела в злую шутку обратить.
Я не заметил, как зажегся страстию.
Я не заметил, как увяз в грязи.
Прошло полгода — с воровскою мастию
Вперед я двинулся по новому пути.
Я воровал и жил красиво, весело,
По ресторанам широко гулял.
Но вот однажды на малине вечером
Мне про тебя все кореш рассказал.
Нет, не меня любила ты, продажная.
Нет, не со мной в мечтах своих была.
Мне отдавалась целиком ты ночью каждою,
А днем за деньги со стариком жила.
Я взял наган, надел реглан красивый.
Вошел, тихонько двери отомкнув.
Наган увидела ты — и твой взор тоскливый
Меня как будто под руку толкнул.
Не помню, как бежал и как я падал,
Не помню, где и с кем я водку пил.
А помню только, как я горько плакал
И наше танго бесконечно заводил.
Мы познакомились на клубной вечериночке.
Картина шла у нас тогда «Багдадский вор»
Глазенки карие и желтые ботиночки
Зажгли в душе моей пылающий костер.
Ведут на Север срока огромные
Ведут на Север срока огромные.
Кого ни спросишь — у всех Указ.
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
Взгляни, быть может, в последний раз.
Ведь завтра я покину каталажку,
Уйду этапом на Воркуту.
И под конвоем там, на той работе тяжкой,
Могилу скоро себе найду.
В побег уйду я — за мною часовые
Пойдут в погоню, зека кляня,
И на винтовочках взведут курки стальные,
И непременно убьют меня.
Друзья накроют мой труп бушлатиком,
На холм высокий меня снесут.
И, помянув судьбу свою проклятьями,
Лишь песню грустно мне пропоют.
И скоро скажут тебе, моя любимая,
Или напишет товарищ мой.
Не плачь, не плачь, подруга моя милая,
Я не вернусь теперь уже домой.
Стоять ты будешь у той моей могилочки,
Платок батистовый свой теребя.
Не плачь, не плачь, подруга моя милая,
Ты друга сердца отыщешь для себя.
Ведут на Север срока огромные.
Кого ни спросишь — у всех Указ.
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
Взгляни, быть может, в последний раз.
Нас было пятеро
Нас было пятеро фартовых ребятишек.
И всем барышникам было по барышам.
Из нас четыре докатилися до вышек,
А я на полную катушку намотал.
Была ты девушкой, когда тебя я встретил.
Прошла ты гордо на модных каблуках.
В твоих глазах метался пьяный ветер,
И папироска дымилася в зубах.
Ты подошла ко мне небрежною походкою,
Взяла под руку и сказала мне: «Пойдем».
А поздно вечером споила меня водкою
И завладела моим сердцем, как рулем.
Ведь никогда ж я не был уркаганом.
Ты в уркагана превратила паренька.
Ты познакомила с малиной и наганом.
Как шел на мокрое — не дрогнула рука.
Костюмчик серенький, колесики со скрипом
Я на казенный на бушлатик променял.
За эти восемь лет немало горя мыкал,
И не один на мне волосик полинял.
Я срок разматывал, как лярва, припухая,
Там нары жесткие да пайка триста грамм,
И лишь о том, что было, часто вспоминая, —
Такая жизнь — она положена ворам.
Так что ж стоишь, краснеешь и бледнеешь?
Из-за тебя же я, сука, пострадал.
Беги в легавку, да только не успеешь.
И финский нож под сердце ей вогнал.
Нас было пятеро фартовых ребятишек.
И веем барышникам было по барышам.
Из нас четыре докатилися до вышек,