Улыбка Фортуны - страница 21

Разморившийся после ванны, захмелевший от коньяка, в чистом

белье, побритый, Аркадий развалился в кресле, вытянув далеко вперед ноги: из угла в угол рта ходила потухшая сигарета.

— Что... — говорил он бессвязно,— музыкантша... Как звать? Лариса, Лорка, стало быть... Все равно. Давай ее, музыкантшу эту, полезем в искусство, один черт!.. Налей еще.

В это время вошла еще молодая, немного располневшая женщина, брюнетка, густо покрытая косметикой. Эта женщина, видимо, не жалела ни красок, ни «левого» лака, чтобы нравиться красавчику Женечке с чудными ресницами.

— А-а! Жена...— пьяно и одобрительно протянул Женя, лениво оглянувшись. — Галка моя, иди, знакомься с парнями... Как тебя? — спросил у Рыжего, будто позабыв его имя. — С Аркашей. Хороший парень, за муху пострадал... Эге-эге-ге!

Вдруг им стало невероятно весело, засмеялись все сразу, и Женя обстоятельно рассказывал жене о том, как Рыжий мухе, плавающей в молоке, позавидовал. И Гале тоже было смешно. Она закурила, лихо выпустила спиралью колечки дыма и пошла в кухню за рюмкой для себя. Вместе с рюмкой принесла еще бутылку коньяка, чем вызвала восторженный рев мужчин. Когда же она снова удалилась — за закуской, Женя шепотом сообщил:

— Заметьте, какая послушная. Что хочешь сделает, намекни только.

И ноги вымоет, и воду выпьет. Не баба — клад!

Он предложил выпить за женщин.

—      Иди сюда, Галя! За баб пьем. Ура!

Он был в ударе, ему нравилось красоваться собой, квартирой, женой, нравилось, что он так ловко устроился. Тут он заметил присутствие Серого и набросился на того с вопросами. Не хотелось Серому распространяться о своих делах, но говорить о чем-то надо было. Он коротко рассказал, что пытается устроиться на работу.

—      Хочешь, я тебе такую дам бумагу, что везде устроишься, где захочешь, — вдруг сказал Евгений, вскочил, ушел в другую комнату. Вернулся он с какой-то бумажкой.

—      Специально для тебя. Я тебя писателем сделаю. С этой бумагой ты законный мыслитель. Я ее на улице нашел.

Это была какая-то справка, написанная на типографском бланке, выданная литературным кружком неизвестному молодому начинающему литератору. В ней заключалась просьба к руководителям «местных учреждений» оказать помощь молодому литератору в сборе материала для его готовящейся книги и т.п. Каким образом она могла помочь Серому, никто не понимал.

— Ну что за бестолочи! Бумага, — нравоучительно заявил Евгений, — это главное в жизни. Раз уж она в твои руки попала, она — сила. А всякую силу надо направлять на полезную деятельность. Силу нужно эксплуатировать.

И Евгений принялся объяснять Серому, что тот станет корреспондентом, пойдет на фабрику и представится. Он решил написать роман и для этого собирает материал. Необходимо перевоплощение. Пожалуйста! Выпишут Трудовую и, будь любезен, перевоплощайся на здоровье.

Серый обратил внимание присутствующих на тот факт, что справка выписана не на его имя. Но Евгений заявил, что исправить это — пара пустяков.

Тогда Серый сказал, что ни черта не смыслит в литературе. Евгений утверждал, что смыслить в ней и не требуется, потому что нет, мол, ни малейшей возможности знать всех мыслителей. К тому же нет никакой гарантии, что их всех читают, а если читают — читает ли их начальство и читает ли оно вообще? Чем больше начальство, полагал Евгений, тем больше у него дел и меньше времени на чтение.

Эту версию сразу же опровергла Галя, уверенная, что начальство все- таки читает, потому что у него замов разных полно.

От Рыжего после этого поступило весьма разумное предложение:

— Может, Серому тогда по замам ударить?

Евгений с этим согласился и выработал для Серого приблизительно такую стратегическую линию: появляется он у какого-нибудь зама и представляется корреспондентом, а Евгений — для страховки — фотокорреспондентом.

Серый мало придавал значения этим разговорам, но где-то в извилинах мелькало: «А почему бы не попробовать?» И мелькало вовсе не случайно. Когда человек всю свою жизнь рисковал, когда в нем, вопреки здравому смыслу, часто брал верх дух противоречия, нелегко ему сразу отвыкнуть от рефлекса авантюрной жизни. Да ведь и в вытрезвитель он попал не только за шляпу...