Умирать не больно - страница 11

Что случилось?

С трудом отлепив окоченевшие пальцы от рук Ноя, который смотрел на меня изучающе, как на интересный экспонат в музее, я содрогнулась: малейшее движение отдавалось болью во всем теле.

Что случилось?

– Думала, что попадешь в рай? – Ной улыбнулся, выпрямляясь. – А тут вот я.

– Я почувствовала, что умираю, – глухо отозвалась я, поднимая взгляд. Его лицо смягчилось, насмешка исчезла. Нагнувшись, он аккуратно убрал за уши мои волосы, прилипшие к щекам. Его ладонь показалась мне невыносимо горячей, я вздрогнула.

– Ты действительно умерла, Кая. Мне жаль, солнышко, но ты… Может, сначала выберешься из ванны? Тебя не смущает такое положение вещей? – Он показал указательным пальцем сначала на себя, потом на меня. Опомнившись, я ухватилась руками за бортики ванны и поднялась, обдав брызгами Ноя.

– Не нужно пытаться залить все водой! – возмутился он, отскакивая.

Встав на коврик, я обернула себя полотенцем, чтобы он не рассматривал татуировку, просвечивающую сквозь майку. О том, что он уже давно увидел все, что захотел, я предпочла не думать.

Я взглянула в зеркало и встретилась взглядом со своим отражением. Несмотря на пережитый ужас, я выглядела как обычно: волосы смоляного цвета были перекинуты на грудь, из-под полотенца виднелись белоснежные плечи с острыми ключицами и лямки майки. Все как всегда, кроме чувства страха и мурашек на коже. Я провела ладонью по белым полоскам застарелых шрамов на руках и на шее.

– Я умерла?

– Да, и это случится еще не раз.

– Что ты сказал? – Я резко обернулась, встретившись с равнодушными глазами-льдинками. Следующая реплика Ноя прозвучала как приговор:

– Я сказал, что это случится еще не раз. И сегодня, и завтра, и послезавтра, и через неделю – ты будешь умирать всякий раз, когда Леда Стивенсон будет пытаться убить себя.

Щелк. В моей голове будто взрывались мыльные пузырьки. Щелк, щелк, щелк. Когда исчезал один, на его месте появлялся другой. В ушах нарастал звон, не давая сосредоточиться на определенной мысли.

– Кто такая Леда Стивенсон?

Ной долго не отвечал, изучая меня спокойным взглядом, затем медленно приблизился и приобнял меня за талию, увлекая за собой. Я оперлась на него, приняв помощь, потому что все еще была там, в мертвом мире, парализованная и шокированная.

Когда босые ноги коснулись ковра, я услышала объяснение:

– Леда Стивенсон – это девушка, которую ты спасла сегодня в женском туалете УЭК. Та милая блондиночка, которая была такой напуганной, что мысленно заставила тебя заступиться за нее. Ле-да Сти-вен-сон, – произнес он по слогам, и я резко остановилась.

Дверь ванной осталась позади, как молчаливое напоминание о случившемся, слева – высокий шкаф из темного дерева, в котором когда-нибудь (не сегодня) будет висеть одежда (не моя). Ной убрал руку с моей спины и склонил голову к плечу, приготовившись к потоку вопросов.

– Ты что, шутишь? – спросила я, и его взгляд похолодел.

– Когда ты задыхалась в ванной комнате и не могла позвать на помощь, это показалось тебе смешным? Когда чувствовала, что душа покидает тело и потом возвращается в него, тебе казалось, что это шутка? Мне так не кажется.

Я почувствовала холодок между лопаток, но причина была не в мокрой одежде и не в распахнутом настежь окне – я просто вспомнила ее, вспомнила девушку-цыпленка, которая смотрела в мою сторону слезящимися глазами, умоляя о спасении.

Она была жертвой Майи Кинг.

– Как она связана со мной?

– Сегодня Леда свела счеты с жизнью, – бросил Ной, оценивая мое выражение лица. – И всякий раз, когда она будет пытаться себя убить, ты будешь умирать вслед за ней.

Что за бред?

– Я ухожу. – И опять слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их обдумать. Как и в тот момент, когда призналась вслух, что мертва.

– Ты должна заставить ее жить, Кая. После этого все прекратится. Иначе будешь умирать до конца своих дней.

– Кто ты? – перебила я.

– А ты?

– Что?

– Кто ты, Кая, теперь, когда случилось все это?

Я сделала еще шаг назад, заявляя:

– Я еду домой.

Боже, уже не имеет смысла, чем я не угодила маме, – я все исправлю. Извинюсь, попрошу прощения за все, что натворила, за то, что мучила ее несколько лет подряд, за то, что была хладнокровной и равнодушной дочерью.