Уничтожить Париж - страница 48

— Огонь! — прошипел Легионер.

Вокруг ничего не подозревавших англичан разверзся ад. Те, кто уцелел после первой очереди, тут же рассыпались по воронкам, за кучи мусора и открыли яростный ответный огонь. Мой пулемет извергал непрерывные потоки пуль, и я подумал, что, если он вдруг откажет, нам конец.

На улице громоздились трупы — один на другом. Большинство убитых были молодыми ребятами, зелеными новичками, не имевшими боевого опыта. В живых оставались только старые солдаты вроде нас, научившиеся автоматически и мгновенно пользоваться всеми чувствами, способные ощутить опасность за несколько секунд до того, как она заявит о себе, способные читать мысли противника и предвидеть его очередной ход. То была коварная, жестокая игра не для новичков. Мы косили их, хоть вместе с тем и жалели.

От постоянной отдачи тяжелого МГ-42 у меня сильно болело плечо. Я сунул под рубашку кепи, но оно почти не смягчало ударов. Глаза у меня горели и слезились, горло пересохло, когда я сглатывал, его словно бы резало ножом. Но хуже всего было то, что патроны подходили к концу.

Краткая передышка продолжалась минута за минутой, пока не растянулась в целый час. Потом англичане появились снова, теперь уже крупными силами. Началось с рева самолетов над нашими головами и падения зажигательных бомб. Потом заработала артиллерия, затем появились танки. Малыш схватил противотанковую мину и бросился к приближавшемуся «черчиллю». На сей раз ему не повезло. Мина взорвалась, не причинив танку вреда, и Малыша самого швырнуло взрывом наземь. В бешенстве он вскочил и огляделся. Неповрежденный «черчилль» с лязгом шел по улице через груды трупов. Малыш с диким воплем бросился за ним, влез на башню и разрядил в люк весь автоматный рожок. Не удовольствуясь этим, бросил туда две гранаты, спрыгнул на дорогу и скатился в ближайшую воронку. Тяжелый «черчилль» грузно свернул в сторону, подскочил в воздух, описал полукруг, раздавив при этом нескольких пехотинцев, уткнулся задом в два крепких дуба и наконец вспыхнул.

Лейтенант Лёве с залитым кровью лицом выкрикнул приказ отходить. Маленькими группами и поодиночке рота отошла. Настал наш черед, и я в возбуждении и смятении, начал стрелять с бедра, совершенно забыв, что с МГ-42 этого нельзя делать. Барселона с Портой едва избежали гибели, а меня сильная отдача сбила на землю. Пулемет лежал рядом и вовсю палил сам по себе, я оказался в нелепом положении, так как был вынужден прятаться от своего же оружия. К несчастью, одна из пуль задела Малышу икру. Надо же, именно ему. Личных оскорблений такого рода Малыш не прощал. Он пришел в бешенство, изо всей силы пнул пулемет, повредил большой палец, громко взвыл и вдруг пришел в полное неистовство.

— Тупой кровожадный скот, ты мне за это ответишь!

Обращался Малыш не к пулемету, а ко мне. В подтверждение своих намерений он швырнул в мою сторону последнюю гранату и выстрелил несколько раз из нагана. Поверьте, когда эта не способная думать громада костей и мышц выходила из себя, оправдываться не стоило. Я повернулся, побежал, но поскользнулся на масляном пятне и растянулся. Через секунду Малыш навалился на меня, я ощущал на лице его горячее дыхание, громадные пальцы обхватывали мне шею. Я был не ровня ему ни по весу, ни по силе, но полнейший страх выпростал мое тело из-под него. Ступив в снарядную воронку, я вывихнул лодыжку, споткнулся о груду кирпичей, полез на четвереньках вверх по склону и оказался перед «черчиллем», который остановился возле двух раненых солдат. Следом за мной появился взбешенный Малыш. Обезумев от страха, я выхватил револьвер и выпустил две пули; обе прошли мимо цели. Сделал шаг вперед и тут же полетел в канаву с грязной водой. Где-то поблизости послышался голос лейтенанта Лёве, яростно выкрикивающего команды, но в ту минуту мне было не до него. Даже сам фельдмаршал не смог бы остановить меня. Мокрый, я, шатаясь, вылез из канавы, побежал по открытому полю и присел, тяжело дыша, за кустами.

Откуда ни возьмись, появились английские солдаты, бежавшие опрометью вдоль кустов, за которыми я укрылся. По сравнению с Малышом они были безобидны, как младенцы. Я подумал, где он, черт бы его побрал, не следит ли за мной из-за какого-то дерева, и стал лихорадочно молиться, чтобы ему снесло голову взрывом гранаты.