«Упрямец» и другие рассказы - страница 24
— Ну? Что скажете?
— Действительно красавица! — воскликнула девушка. — Обязательно повесьте опять портрет, господин Петров! Какая же это… старая картина?
Петров продолжал возиться с книгами и ничего не ответил.
— Пошли, Стоянова, — снова заторопился Вылчев — А то луна взойдет без нас. Пускай дед тут возится, уют наводит.
— Не твое дело, чем я буду заниматься! — неожиданно закричал с каким-то остервенением старый учитель, потрясая толстенным русско-болгарским словарем. — Разве я в твои дела вмешиваюсь? Указываю, наводить тебе уют или нет? — Слезы уже застилали его глаза. — Идите гуляйте, делайте что хотите! Оставьте меня в покое!..
— Ну вот, пожалуйста… — Вылчев даже рукой махнул. — Началась трагедия!
— Господин Петров, зачем вы? — смутилась девушка. — Отчего вы рассердились? Я хочу, чтобы мы пошли гулять все вместе. Если вы не пойдете, и я не пойду.
— Почему? Почему? — возразил Петров; раздражение его поутихло. — Я не желаю быть помехой…
Вылчев вскипел:
— Какая там к черту помеха? Пошли с нами, и весь разговор!
Стоянова подошла к учителю, взяла его под руку и нежно потянула за собой.
— Пойдемте же… Ради меня!.. Помните наш разговор? Без вас я никуда не пойду… Вылчев! — строго прикрикнула она. — Что ты молчишь? Скажи господину Петрову, что мы собирались идти все вместе!
— Идем, дед! — не решился солгать парень. — Идем! Не порть компании!
Стоянова по-прежнему держала старого учителя под руку, даже положила на его локоть мягкую свою ладонь.
Ее молодое тело излучало тепло и силу.
— Идемте, — ласково звучал бархатный голос.
И Петров сдался.
Всю дорогу до реки девушка не отходила от него: ей во что бы то ни стало захотелось выучить песенку, которой ученики встретили ее в тот день, когда она в первый раз пришла в школу.
— Я вам как-нибудь спою ее… Да и дети могут вас научить, — постепенно смягчался огорченный учитель.
— Нет, нет, я хочу сейчас, сегодня же. Как это?.. «Взошел месяц сахарный…» А дальше?
— Дальше припев: «Румяный, ласковый, ах ты моя душенька!»
Стоянова запела. Петров сдавленным голосом подхватил. Затянули второй куплет, третий, потом — опять сначала, пока звуки веселой песенки не развеяли печаль старика в тихой звездной ночи. Когда они сели в лодку, старый учитель ощутил юношескую бодрость, почувствовал прилив каких-то давно уже неведомых ему сил.
— Ты куда? Зачем на весла садишься? — подал голос Вылчев, всю дорогу хмуро молчавший.
— Отчего бы и нет? — ответил Петров. — Забыл, верно, что двух лет нету, как ты увидел настоящую реку? В своей-то деревне небось не видал ничего, кроме грязных луж, в которых буйволы в жару валяются!
Вылчев не ответил на насмешку; он придержал лодку, пока девушка не уселась против Петрова, затем прыгнул на корму и взялся за маленькое весло.
Петров отвязал цепь, которой лодка была прикреплена к колышку, бросил ее на песок и взмахнул веслами.
Остроносая лодка медленно поплыла против течения под склонившимися с берега ивами.
— На остров? — бодро спросил гребец.
— Греби, — неохотно процедил рулевой.
Дунай, вобравший в себя воды стольких рек, далеко уходил в ночи к румынскому берегу, а из глубин его веяло какой-то манящей, притягательной силой.
— Как страшно! — вздрогнула Стоянова, боязливо сжавшись на середине скамьи. — Ведь я первый раз в жизни катаюсь по Дунаю.
— Ничего страшного, — подбодрил ее Петров, раскачиваясь в такт движению весел. — Сейчас доедем.
Он даже запел:
Но от быстрого бега воды, мелькавшей за низкими бортами лодки, у него закружилась голова. От холода, от напряжения, с которым он сжимал весла, пальцы свело судорогой, сердце заколотилось, отдаваясь в груди и в висках. Однако он продолжал грести и петь:
Словно в ответ на зов песни, из-за потонувших во тьме холмов на румынском берегу выплыла полная, округлая луна. Мгновение помедлила на горизонте, погляделась в черное зеркало реки, распустила по волнам копну золотых волос и легко заскользила по звездной синеве, заливая ее своим сиянием.
Примолкла, притаилась дунайская ночь.