Уральские стихи - страница 12
Но день шумит не ливнями, а листьями, —
Весенний день, которым я живу.
А я опять встречаюсь с декабристами,
С их памятью, и вот он, наяву,
Дощатый домик, где рукою строгою
Начертано на мраморной доске,
Что провезли их каторжной дорогою
В проклятом государевом возке.
А я иду, и блестки солнца сыплются
На мой рукав сквозь мокрую листву,
И ручейки с утра по щебню зыблются,
Перебирая неба синеву.
И все живое, все непобедимое,
Все молодое радо за меня.
И этот домик — пятнышко родимое —
Не затемнит, не опечалит дня.
И светлый день бежит ручьями, рельсами,
И там не тройка страшная звенит, —
Звенит трамвай, звенит вода апрельская,
Звенят лучи о мрамор и гранит.
Порода горбясь глыбами кривыми,
Удара ждет. А есть такой удар,
Что даже камень станет в ряд с живыми
И обретет могучей речи дар.
Взгляни на мрамор, — он всего лишь глыба,
Он ничего еще не перенес,
Не вызывал восторженных улыбок,
Печального раздумья или слез,
Торжественной серьезности, тревоги
Иль вдохновенья на великий труд.
Еще лежит он посреди дороги,
Еще его на пробу не берут.
Еще резцов не видит пред собою
Ваятель, перепачканный в пыли.
Но горняки идут уже в забои,
Но горновые пламя развели.
И вот, пройдя закалку огневую,
Сталь обернулась истинным резцом.
Качнул ваятель глыбу ту кривую
И без боязни встал к лицу лицом.
И показалось мастеру сначала,
Что навалился мрамор на него,
Но в первых же ударах зазвучало
И молодо блеснуло мастерство.
Так значит — бить смелее, высекая,
Не отступать, надеяться, творить.
Еще мгновенье — мастер умолкает,
И начинает мрамор говорить.
Прислушайся к его живому слову,
Прислушайся, звенит о камень сталь…
…На возвышенье памятник Свердлову.
Зеленый скверик. Солнечная даль.
Снова солнце ручьями течет,
Снова молния бьет золотая.
Хочешь, дам тебе точный отчет,
Как я трачу его, не считая?
Полной горстью — на листья берез,
На задетую дождиком липку,
Не затем, чтобы не было слез,
А чтоб слезы и те — сквозь улыбку;
Полной горстью — тебе на подол,
На кольцо, на лицо, на ресницы;
Полной горстью — поэту на стол,
Чтобы радужней были страницы;
Полной горстью — в большие ковши
На площадке литейного цеха,
Потому что всегда от души
Металлургам желаю успеха
И хочу, чтоб напористей стал
Знаменитый уральский металл.
1948
УРАЛ-РЕКА
— Я по Уралу тосковал,
Любому признаюсь.
Давно в Магнитке не бывал,
Узнаю ли? Боюсь…
— Узнаешь. Нынче — что вчера
Все те же рудники,
Все та же самая гора
Да рядом две реки…
— Я долго пробыл на войне,
Но не забыл пока:
В Магнитогорской стороне
Всего одна река.
В тридцатом, раннею весной, —
Я даже помню, где, —
Крепя плотину, в ледяной
Стояли мы воде.
И через многие года.
Что будут навеку,
Я не посмею никогда
Забыть Урал–реку.
Готов на карту посмотреть…
Да что вы, земляки:
Готов на месте умереть —
Там нет второй реки!
— На карте, верно, нет ее;
С недавней лишь поры
Она течение свое
Берет из–под горы.
Горячей плещется волной,
Не отойдешь — сгоришь.
— Ну да, о стали. Напрямик
Река стремится вдаль:
И днем и ночью — каждый миг
В Магнитке льется сталь.
У нас теперь не счесть печей,
Товарищ дорогой.
Еще не стих один ручей,
Как загремел другой.
Волна разливами зари
Блеснет в одном ковше,
Потом погаснет, но смотри:
Она в другом уже.
И третий ковш готов за ним,
Едва махнешь рукой,
Потоком сталь идет одним,
Тяжелою волной.
И той волны девятый вал,
Когда сраженья шли,
Через границы доставал
До вражеской земли.
И не вступай ты больше в спор,
Не шутят земляки,
Открыв тебе, что с этих пор
В Магнитке две реки,
Вполне серьезно говорю,
И вот моя рука —
Река, которую творю,
И есть Урал–река!
1948
ГОРОД МАСТЕРОВ
В купе укладываться стали,
Но не спалося старику.
Поднялся он, достал кристаллик,
Поднес поближе к огоньку,
Перевернул в полоске света
И спрятал вновь, и вновь достал,
И был, по–видимому, это
Его магический кристалл;
Кристалл тот самый, сквозь который
В часы полночной тишины
Необозримые просторы
Бывают мастеру видны.
И, подсмотрев, чем занят мастер,
Взглянув украдкой на кристалл,
Юнец подумал: «Что за счастье
Старик, должно быть, испытал!
Везет, от радости немея,
Чтобы показывать в Москве.
А я пока еще не смею
И говорить о мастерстве».
— Послушай, дед, с твоим стараньем
Не страшен самый строгий суд.