Урод - страница 6

А пока что нужно вспомнить, кто он, и что делать с запиской.

***

Быть живой женской плотью и быть женщиной — две разные вещи.

Виктор Гюго «Человек, который смеется»

Звонок в дверь прервал какофонию бесед из телевизора, напевания песенки мимо нот и кошачьего мяуканья.

— Элька! Привет, дорогая, — девушки расцеловались у входа. — Какими судьбами? Почему без предупреждения? У нас даже ничего вкусного нет.

— Ничего и не надо. Валерьянку и чай с коньяком если найдешь, цены тебе не будет, — устало ответила Элина и прошла в кухню.

Там плюхнулась на диван и закрыла глаза. Планета кружилась внутри ее головы со скоростью космического шаттла. Рано или поздно она просто взорвется молекулами усталости, переутомления и разбитости.

— Еще молоко, если есть, Жень, — обратилась к подруге.

— Это все смешать в одной чашке? — усмехнулась та. — Решила из работника больницы превратиться в ее пациента?

— Нет, молоко отнесу котенку, который у вас в подъезде живет. Такой крошечный — и обречен на ужасную жизнь.

— Забрала бы себе, ведь ты любишь котиков. У меня уже есть, — Женя погладила, ластящуюся к ногам кошку, — мне хватит.

— Миша не разрешит. Даже не хочу заикаться насчет домашних животных. Не хочу даже знать, как он пройдется по мне скальпелем из слов.

Чай был готов, осталось достать коньяк. Женя капнула подруге несколько капель, но Элина выхватила у нее бутылку и заполнила чашку коньяком до краев.

— Слушай, я понимаю, что дело не мое. Но почему ты терпишь этого мужлана? Я от тебя постоянно слышу только одно: Миша не разрешит, Миша не поймет, Миша наорет. Миша, Миша, Миша… Голова кругом от него! А где Эля?! Где в вашей паре Эля? Почему я не слышу ее голоса вообще?

Девушка вздохнула, выслушивая тираду подруги. Она, как и большинство замужних женщин, не знала ответа на вопрос, почему терпит это все. Наверное, такова роль женщины: быть в прямом смысле тенью мужчины, его подушкой, ковриком, скатертью-самобранкой. Многие женщины до сих пор, дожив до двадцать первого века, так и не поняли, что их окна выходят не на древние пейзажи пещер и прерий, а на современную жизнь, где женщина не обязана быть вещью.

— Здесь твоя Эля, здесь. Ты знаешь ответы на все свои вопросы, Женя.

— Как же ты не поймешь, Элечка, что ты прекрасна! — она сжала ее ладонь. — Ты заслуживаешь большего, нежели идти после работы к подруге, так как не хочется идти домой; нежели бояться спросить, можно ли принести в дом котенка; нежели напиваться коньяком, маскируя его под чай!

— Хватит, Женя, умоляю. Не надо. Я и так устала, сейчас развалюсь на части у тебя за столом. Я замужем, меня все устраивает.

— Да, да, ты выполнила заказ общества, как и многие женщины: вышла замуж, типа счастлива, типа все хорошо. Стандартная схема.

Элина не ответила ей. Она предпочитала убегать от проблемы, прятаться от нее, как от чудища, за большим камнем и подглядывать одним глазком, что будет дальше. Так уже и три года брака прошло, а она все пряталась за валуном. Порой страх гордо поднять голову и заявить о себе всему миру пересиливает страх остаться навсегда с позорно опущенной головой и немым ртом. Так может, стоит рисковать и пить шампанское, чем оставаться трусливым трезвенником?

— На работе полный кавардак. Ненавижу эту больницу, хотя, конечно, дело не в ней.

— Дело в тебе, да? Ты во всем виновата всегда? Что произошло?

— Ничего особенного, только боюсь, что на меня опять пожалуются. Поступил недавно мужчина, ну как мужчина — на момент поступления это было кровавое месиво из человека. Пришел в себя сегодня, оскорблял меня, хамил…

— И ты дала ему затрещину? — Элина кивнула. — Ай да молодец! — Она наклонилась ближе к подруге, чтобы дать «пять». — Почему бы не врезать своему Мишане так же?

— Миша мне ничего плохого не сделал. А эти пациенты… эти… Из-за них я такая! — чуть ли не ударилась в слезы девушка и принялась усиленно допивать остатки коньячного чая.

— Тише, тише, моя хорошая. — Когда Элина остыла, Женя выхватила у нее чашку и набросилась на нее с негодующим видом. — Люби себя, черт возьми! Люди приходят и уходят. Люди любят и ненавидят. Они указывают, как тебе жить, а завтра им плевать на тебя — нашлась другая мишень. Ты не имеешь никакого права любить себя, только когда кто-то тебе позволяет это делать.