Урок кириллицы - страница 4

— Это вы там не обо мне ли? — услышав свою фамилию, повернул к нам голову идеолог постмодернизма.

— И о тебе тоже, — кивнул головой Фимка. — Я рассказываю Лёхе о вашем направлении, ну и объясняю ему, кто есть кто в постмодернизме. Если не лень, так дополни меня — ты в этом лучше разбираешься.

Прихватив со стола стакан с недопитым вином, критик нехотя поднялся и, перейдя в наш угол, присел на пустующий стул.

— И что вас интересует в постмодернизме?

— Да вообще… Проиллюстрируй, так сказать, примерами. Можно даже из своего собственного творчества. Ты же, кажется, не только статьи пишешь, но и прозу?

— Пишу, а как же… Сейчас вот как раз заканчиваю большой роман под названием «Огонь, вода и медные трупы».

— Трубы? — переспросил я.

— Трупы, — уточнил он.

— А почему они медные?

— А ты посмотри на эти блестящие лбы в Кремле или в Думе. На лицо, так сказать, нашей сегодняшней власти…

— Так это будет роман о политике?

— В какой-то мере, да. Я даже хотел его сначала назвать «Деньги, капиталы, гранты» — тебе это название ничего не напоминает?

— Ну как же… «Дети капитана Гранта», точно?

— Точнее некуда. Современная жизнь России — это ведь такое же плавание по океану политики и блуждание по джунглям экономики, как и путешествие героев Жюля Верна по морям и континентам. Но только я бы не хотел, чтобы мою работу воспринимали слишком узко — я ведь пишу собственно не о политике, а о том, как законы литературы проявляют себя в реальной жизни. Ну, вот возьмем, к примеру, нашу сегодняшнюю эпоху — это буквально время, которое началось после модернизации политической системы страны, то есть оно уже само по себе, в силу чисто хронологических законов оказывается ничем иным как периодом пост-модернизма. А значит, и всё развитие этой эпохи не может протекать никак по-другому, кроме как по законам этого метода искусства. То есть на смену настоящим героям должны прийти их пародийные тени, на смену глубокой любви — порнография, на смену высоким идеям — голая развлекательность, и так далее. И в принципе, если внимательно оглядеться вокруг, то всё это уже и на самом деле так…

В то время, пока мы с Бройлерманом разбирались в премудростях постмодернизма и других новомодных литературных течений, младший Таракьянц сгонял в ближайший магазин за выпивкой и, поддержанное выставленной мною на стол «Расторопшей» пиршество перешла на новый уровень. Правду сказать, передать какие-либо отчетливые подробности этого загула я бы не смог, помню только, как кто-то опять пел какие-то полуузнаваемые песни, кто-то лез ко мне со своими стихами, кто-то бегал за водкой… Так продолжалось целых два или даже три дня, пока однажды утром вдруг не раздался длинный междугородный звонок и кто-то срочно потребовал Фимку к телефону.

— Ну че, Лёх, — задумчиво скребя небритую три дня щетину на щеке, проговорил после разговора приятель. — У меня в Арзамасе невеста… И у нее, бля, как раз послезавтра день рождения. Сам понимаешь, я должен там показаться… Это всего на несколько дней, так что ты и заскучать не успеешь. Можешь все это время жить здесь, наши старики летом торчат на даче и мешать тебе никто не будет, но если надоело пить и хочешь заняться делами, то Борька тебя отведет к Пифагору.

— Кому-кому?

— Деду нашему — Панкратию Аристарховичу Пивогорову. Он большой любитель гостей, так что можешь оставаться у него столько, сколько потребуется.

— Если только он его не умучает, — добавил слышавший наш разговор Борька.

— Чем? — повернулся я к нему.

— Да числами. Он у нас немного на математике «поехал» — ищет во всем числовую основу.

— Так это, наверное, даже любопытно! — опрометчиво провозгласил я. Только сначала мне надо найти моего Василя-из-Кундер и забрать у него бумаги для музея… — и я полез искать записную книжку с телефоном Горохова, а через час с лишним, договорившись с ним о встрече, прихватил с собой по пути в пакет несколько бутылок пива и отправился к нему на дачу за архивом…

— …Сам посуди, — вещал между тем далее Василий Николаевич, поедая курицу, — государственность нам, как утверждают учебники, принесли Рюрик со Свенельдом, христианство — константинопольские купцы, алфавит — Кирилл и Мефодий…