Уроки минувшего - страница 11

Под знаком борьбы с «врагами народа» прошли годы с 36 по 38, а в конце 39, в начале 40 стали говорить об исправле­нии «перегибов» Ежова, какое-то число репрессированных было выпущено и реабилитировано. Возможно, это обстоя­тельство для моих сверстников обернулось тем, что мы не пережили отказов детей от родителей — «врагов народа», ис­ключений из комсомола своих товарищей как членов семей «врагов народа». В то же время усилилась критика местных руководителей, раздавались призывы к повышению бдитель­ности. Эту тенденцию у нас в школе наиболее ярко выражал десятиклассник Саша Курисов.

Даже внешность его была чрезвычайно колоритная. Он носил синий сатиновый китель железнодорожного служащего, на широких плечах прочно встроена светло-рыжая голова с квадратным «моряцким» лицом. Он заходил на трибуну ком­сомольского собрания, нависал всем корпусом над нею, вы­двигал кулачища перед собой и начинал примерно таким об­разом: «Нет, товарищи, Поляков не враг народа, но он хуже любого врага народа (Поляков — помощник начальника политотдела по комсомолу железнодорожного отделения, при­сутствует здесь же). Потому что так развалить комсомольскую работу на отделении, как это сделал Поляков, никакой враг не сумеет». И приводил какие-то примеры. Зал взрывался ап­лодисментами. В его речах доставалось и учителям, и дирек­тору школы. И вот «Робеспьер» на какое-то время стал моим собеседником и наставником.

Учился я уже в 8-м классе, меня только что избрали ре­дактором школьной стенгазеты, в голове рождалось множест­во планов. К тому времени я прочитал «Мое поколение» Гор­батова, «Республику Шкид» Белых и Пантелеева, «Педагоги­ческую поэму» Макаренко, меня обуревали различные идеи о повышении роли детского самоуправления, хотелось свернуть горы. Об этом я и говорил моему другу и спрашивал совета. Рассчитывал на поддержку, но ответ его поразил меня. «Не надо сворачивать горы, это, помимо прочего, еще и красиво. Надо прежде всего постоянно и настойчиво заниматься кон­кретными делами. Разве ты не видишь, сколько кругом бес­порядка и просто безобразия, сколько бесхозяйственности, грубости по отношению к людям. Надо конкретно улучшать жизнь по всем направлениям, а горы пусть себе стоят». Я стал ему возражать в том духе, что у конкретных дел должны быть великие цели, спор затянулся. Добил он меня фразой, суть которой состояла в том, что беда наша как раз в том, что за громадьем великих дел часто не замечаем живых людей.

Нас тревожило заключение пакта о ненападении с Гитле­ром. «Надует Гитлер нас», — сказал я Сашке. На это он раз­разился целой тирадой: «Политика нередко является надува­тельством, вопрос в том, кто кого надует. Ты обратил внима­ние на то, как Сталин держит правую руку? Правильно, за спиной. А что он там держал? А держал он там, как говорят знающие люди, кукиш». Я рассмеялся, а про себя подумал: мальчишка ведь, а рассуждает — поди ты! Это была наша последняя большая беседа, вскоре он отбыл служить в армию, писал мне письма из Брест-Литовска, но никогда уж не вер­нулся домой. Курисов первый, кто на практике учил меня смело вторгаться в жизнь и ничего не бояться при этом.

А конкретные дела в школе мне пришлось творить с одно­классницей Курисова. О своем появлении в нашей школе она заявила довольно заметно. На общешкольном комсомольском собрании обсуждался вопрос об одном парне, провалившемся под лед, в результате чего пострадал комсомольский билет. Дело клонилось к исключению виновника из комсомола. И вдруг в зале зазвенело девичье сопрано: «Вы что? С ума схо­дите?! За что вы собираетесь исключать? Ведь существует общее правило носить билет с собой. А если бы он утонул вместе с билетом? Тоже стали бы наказывать? Получается, что билет дороже человека». Парня она спасла, отделался он вы­говором. И вдруг становится известным, что после окончания школы Мария Матвеева будет у нас в школе старшим пионе­рвожатым. За сравнительно короткое время она стала центром притяжения для школьной молодежи, особенно для мальчи­шек старших классов.

Невиданное дело! Все парни восьмых и девятых классов захотели стать отрядными пионервожатыми, чтобы почаще встречаться с Марией. Заботливо возились с пяти- и шести­классниками даже самые хулиганистые ребята, казалось бы, очень далекие об общественных интересов. С яркой внешнос­тью (большие голубые глаза, пышные рыжеватые волосы), она обладала талантом общения: умела занимательно рассказывать и внимательно слушать. Ее избрали заместителем секретаря комитета комсомола, и нам приходилось работать вместе. Как и многие, я не избежал первоначальной влюбленности, кото­рая затем переросла в дружбу, сохранившуюся на всю жизнь.