Уроки разбитых сердец - страница 5
— Да, милая, как я понимаю, крутиться в мире моды — тяжкий труд, — вздохнула владелица ранчо, заставляя Иззи очнуться от воспоминаний об отеле «Плаза» и первой встрече с Джо и вернуться к действительности. — Я как-то пробовала сесть на диету Саут-Бич, но на все эти взбитые белки и оладьи из шпината уходит уйма времени. Пока их приготовишь, с ума сойдешь.
— Да уж, работенка не из легких, — согласилась Иззи. Холодильник у нее в офисе был вечно забит подобными изысками. Она вспомнила о лебеде квиноа, и у нее свело челюсти. Иззи как-то попробовала ее. На вкус эти ошметки напоминали мокрые кухонные полотенца, которые всю ночь вымачивали в кошачьей моче (если, конечно, Иззи правильно представляла себе, какова на вкус кошачья моча). Нет, лучше рвануть в «Де Сильвано» и умять огромную порцию первоклассной пасты с тертым пармезаном. — Паста — моя слабость, — призналась она вслух.
— Спагетти с морепродуктами, — мгновенно откликнулась хозяйка ранчо.
— Ризотто. С грибами и сыром. — Иззи застонала. Она представила себе божественный вкус дымящегося пряного риса.
— Блинчики с маслом и кленовым сиропом!
— Остановитесь, — запротестовала Иззи, — у меня уже слюнки потекли.
— Готова поклясться, ни одна из этих девочек в жизни не пробовала блинчиков. — Хозяйка заговорщически подмигнула Иззи, кивнув в сторону двух моделей, сидевших у окна и беспрерывно куривших одну сигарету за другой. И с сигаретами в зубах они были ослепительно красивы.
Иззи всегда завораживала и смущала красота женщин, с которыми ей приходилось работать, даже если подчас эта красота была всего лишь пустым фасадом. Зато каким великолепным фасадом.
— Да, — подтвердила она. — Они вообще мало что едят.
— Бедняжки, какая жалость. — Хозяйка сокрушенно покачала головой.
Иззи согласно кивнула.
Хозяйка ушла к себе, а Иззи покинула террасу, где только что проходила съемка, и поднялась по выложенной плиткой лесенке на заднюю веранду. Там, успев сменить веселенький сарафан от «Зест» на обычную одежду, расположилась отдохнуть подопечная Иззи, восемнадцатилетняя модель Тония.
Черноволосая девушка с высокими заостренными скулами развалилась в шезлонге, небрежно вытянув длинные жирафьи ноги, обтянутые тесными джинсами «Гэп». Она только что закурила сигарету и втянула в себя дым так яростно и жадно, словно это был спасительный кислород, а ей грозило удушье. Тония была фантастически фотогенична. Ее можно было снимать в любом ракурсе.
Огромные миндалевидные глаза и пухлые, будто ужаленные пчелой губы Тонии вызывали жгучую зависть миллионов женщин, мечтавших быть похожими на своего кумира, и все же Иззи иногда казалось, что в облике девушки есть что-то трагическое. У восхитительного, стройного, как побег лилии, создания в голове царила полнейшая неразбериха. Иззи понимала, что большинство людей этого просто не замечают. Они видят лишь совершенное тело, безупречно красивую внешность, а не испуганного подростка из крошечного городка в штате Небраска — растерянную девочку, которой удалось вытащить счастливый билет и чья неокрепшая психика оказалась к этому не готова.
В модельном агентстве «Перфект» Иззи платили в том числе и за то, чтобы она сумела разглядеть за тщательно наложенным макияжем скованного страхом ребенка. В ее послужном списке значилась целая галерея девятнадцатилетних девочек и мальчиков; впереди их ждал блистательный успех Ральфа Лорена, позади остались нищее детство, забавы в подворотнях и автоприцеп вместо жилья, а в промежутке — великое множество самых диких и безумных выходок.
Формально Иззи как сотрудник агентства должна была заботиться о карьере юных моделей и искать для них работу, однако на деле она еще и присматривала за своими подопечными словно старшая сестра. За десять лет работы с моделями Иззи вынесла твердое убеждение, что в каждом уважающем себя агентстве следует держать штатного психиатра. Не реже раза в неделю ей встречались экземпляры, определенно нуждавшиеся в медицинской помощи.
«Почему люди так уверены, что красивая внешность — это все?»
Иззи и ее лучшая подруга (а также коллега по работе) Карла без конца возвращались к этой теме, но так и не пришли к однозначному ответу. В мире, где ценился единственный и весьма своеобразный тип красоты, подобный вопрос можно было считать риторическим.