Ушастый призрак - страница 2

— Эксплуататорам нужники чистить, это, по-твоему, счастье? — скривился Степан.

— По-моему, всем им пулю в затылок — и в овраг. И их прихвостней туда же, — буркнул Алексей, — вот только не все так думают.

— Это не страшно. Патронов у революции много, на всю контру хватит...

Петр слушал ленивый разговор своих людей и, одновременно, настороженно поглядывал по сторонам. По его прикидкам, спустились они уже порядочно, и границу поместья должны были миновать. Вот только ничего, даже отдаленно похожего на ворота, он не видел. И это тревожило.

Еще больше тревожил белесый, густой туман, который полз из долины, уже укутал деревья и часть дороги и протянул свои щупальца к сапогам Петра. Осенью на закате туман — штука обычная. Воздух остывает быстро, земля медленнее. Испаряющаяся влага сгущается у самой земли, значительно ниже чем летом, вот и появляется туман. Об этом рассказывали в реальном училище, которое Петр закончил с очень хорошим аттестатом. Гимназия ему, по циркуляру "О кухаркиных детях", не светила... И это была еще одна причина уйти в подполье.

Ноги, меж тем, утонули во влажном и теплом "молоке", следом за ними, потонуло и все остальное.

Петр замер.

— Степан, Алексей, — позвал он.

Звук собственного голоса прозвучал странно. Он словно нырнул в туман, провалился и вынырнул аж на том краю долины. Петру показалось, что он окликнул ребят издалека... Но это тоже было нормально, звуки в тумане ведут себя странно. Этому было научное объяснение, которое Петр даже помнил.

— Странно-то как, — тихо проговорил Алексей. Его голос слышался совсем рядом, словно паренек говорил у самого уха, — кажется, нам здесь не рады. Не хотят пускать дальше.

— Скажи еще что-нибудь такое же умное, — напористый басок Степана разрубил туман, как лезвие казацкой сабли, на мгновение его круглое недовольное лицо даже вынырнуло из белесого марева — и спряталось снова. — Может быть Мызников еще и горы двигает? И реки может вспять повернуть?

— Реки — не реки, а вот только слышал я, что еще при царе Александре третьем, царствие ему... то есть, чтоб ему черти на сковородку сала кинуть забыли... В общем, меня тогда еще не было, а дед рассказывал, что Мызниковы чем-то губернатору не угодили. А, может, и не губернатору, то дело темное. А только приехали сюда казаки цельной сотней

— И что? — Спросил Степан, потому что парень замолчал.

— А несколько дней вот так же кружили-кружили по дорогам, пройти не могли. А потом поставили во главе отряда старца Антония с чудотворной иконой Богородицы, да с молитвой и прошли. Вот только, — Алексей нервно хихикнул, — про то, как они назад вертались, никто не слышал.

— Мастера вы тут брехать, любому кобелю впору поучиться, — фыркнул Степан, но как-то так неуверенно.

Петр понял, что еще немного, и в его отряде случится первое дезертирство.

— С молитвой, говоришь? — переспросил он, — добро же... Можно и с молитвой.

Он тихонько прокашлялся, пробуя голос. И — запел. Не в лад, но с чувством:

"Отречемся от старого мира,

Отряхнем его прах с наших ног.

Нам не нужно златого кумира,

Ненавистен нам царский чертог..."

Небольшой и темный двор-колодец содрогнулся от грохота. Я проснулась, словно подбросили. Да и спала некрепко. Отвыкла от этой кровати, узкой, двухъярусной. Мое место всегда было наверху, нижнее занимала сестра... давно, когда мы еще жили здесь постоянно.

Как раз Сонину свадьбу сегодня и гуляли. В сиреневом зале "Амадеуса". А потом решили не возвращаться в дом.

Я поддернула занавеску и выглянула сквозь окно. А там, в глубине, плясало зарево, и как бы не на месте...

— Что творишь! А ну, убралась от окна! — в комнате появился отец — невысокий, круглый, как колобок, в наброшенном халате, пижам он не признавал, — Чему тебя Антон учил?

— Извини, — пискнула я и немедленно подчинилась. Отцу не перечили. Как это получалось — неизвестно, Павел Понашевский ничем не напоминал Князя Тьмы. Ни копыт, ни рогов... если верить маме, а оснований сомневаться не было.

...Вспомнишь солнышко, вот и лучик! Мама толкнула дверь и послушно остановилась на пороге, она весь протокол безопасности вызубрила уже после первого покушения и не отступала от него ни на волос.