Успеть на войну [СИ] - страница 20

— Сеня, гад, хватит лыбиться, ты должен говорить серьезно, вздыхать тяжко, вроде ты раскаиваешься но пока не знаешь в чем, а ты опять лыбишься. Пойми, будешь улыбаться когда рассказываешь смеяться будут с тебя а не с рассказа.

— Ну и зануда ты, Колька, стал, прям как наш комиссар.

— Ты давай не отвлекайся, начинай сначала… Так, молодец, теперь после фразы "Че делаешь-то! Второе весло уже сломал! Чем теперь гребсти-то будешь? Иди давай отсюдова…" сделай удивленно-добродушное лицо – ты ведь добрый и никому зла не желаешь.

— Ага, добрый я.

И Сеня опять заржал как конь, тьфу ты, ну что ты с него возьмешь. Вот так я с ним и мучаюсь, а куда деваться, обещал сделать звездой, будет он у меня звездить, никуда не денется.

Пока Сеня перед большим зеркалом, которое незнамо где достал Тарас, кривлялся, пытаясь читать без смеха, я перебрался за стол где меня заждался мой обед. Ем я сейчас вместе со своими студентами еду, приготовленную женскими руками, в столовую не хожу, ну ее. Утром готовят студентки, в обед кто-то из командирских жен, не занятых в концерте, но присутствующих почти на каждой репетиции и пытающихся помочь нам хотя бы в бытовом плане, вечером опять студентки. Что там сегодня у нас на обед было, приподымаю крышку со стоящей на столе сковородки. Ого, жареная картошечка с салом и малосольные огурчики и капустка квашеная с брусникой в отдельной тарелочке, это какой-то праздник сегодня, вчера были макароны по-флотски, а позавчера суп из пшенной каши с пшенной кашей. Что-то чувствую какой-то дискомфорт, тихо почему-то. Я посмотрел на Сеню, его взгляд напомнил мне кота из мультика про Шрека.

— Коля, может я пока прервусь, щас перекусим, а потом я продолжу. Ты как, за?

— Семин, как говорил один умный человек, чтоб к артисту пришло вдохновение, артист должен быть голодным. Поэтому пока не расскажешь без своей улыбочки, фиг что получишь.

— Жмот ты, Коля, тут же на двоих и то много будет, а ты своему товарищу кусочек хлеба пожалел, эх ты.

— Ладно, уговорил, корочку хлеба я тебе выделю, давай присаживайся хитропоповец ты наш.

Следующие пятнадцать минут прошли в молчании которое прерывалось стуком ложек о сковородку да хрустом огурцов.

— Ну вот, поели, теперь можно и поспать, — голосом мультяшного персонажа пошутил я.

— Как это поспать, а работать кто будет? — Сеня не смотрел мультик, поэтому юмора не понял, а смотрел на меня очень даже недоуменно-осуждающе.

— Сень, это шутка.

— А-а-а.

— Сеня, у меня есть к тебе разговор, о котором никто не должен знать.

Семин отложил в сторону недоеденный огурец и, посмотрев на меня серьезным взглядом, сказал.

— Говори.

— Ты ведь помнишь, что я потерял память?

— Помню.

— Я хочу чтобы ты помог мне ее вернуть.

— Ты только скажи как, и я сделаю все, что смогу.

А голос у него все же напряженный, он что, ждет, что я ему покушение на члена правительства предлагать буду.

— Видишь ли, я забыл как разбирается и собирается оружие, я не помню ни одного устава, я не знаю, что вообще должен делать младший политрук, я не готов к любым боевым действиям и если я об этом сообщу нашему начальству, меня просто уволят из армии.

— Фу-у-у-ух, я думал у тебя что-то серьезное, а у тебя… — он покрутил рукой возле головы и чтоб показать что моя проблема не стоит выеденного яйца махнул рукой, при этом заметно расслабившись.

— Какое оружие ты забыл?

— Все, Сеня, все – наган, ТТ, винтовка, автомат, пулеметы, ну говорю же все.

— Значит так, Коля, твоей беде я могу помочь совершенно официально но через магазин, ПИВО-ВОДЫ, начальство наше даже одобрит твое рвение. Смотри, ты обращаешься к своему начальству полковому комиссару Иванову, что хочешь повысить свою военно-профессиональную подготовку, ну к примеру хочешь лучше всех стрелять, быстрее всех разбирать-собирать, одним словом стать примером для красноармейцев. Оно тебя горячо поддерживает и направляет ко мне в роту для тренировок, где я тебя уже официально учу всему, что знаю сам. Как тебе мой план?

— Отлично, Сень, я сам почему-то не догадался, только обращусь я после концерта сам видишь, времени нет совсем, а теперь мой дорогой и прожорливый, хорош болтать – вперед к зеркалу, рассказывать свою сто первую рассказку.