Утренние колокола - страница 12
«Да и откуда слышать, – подумал он сейчас, – дедушка болен, а с отцом только и говорить что о торговых операциях».
Клаузен кончил, помолчал, а потом проговорил тихо:
– Господа, это лучшие стихи, которые я читал за последние годы. Я переписал их на отдельный листок. Если кто-нибудь из вас пожелает запомнить их – буду рад.
Запомнить пожелали почти все и в перемену переписывали стихи в свои тетради.
И еще. С того дня между Фридрихом и преподавателем Клаузеном установилась особенная связь.
Часто во время урока Фридрих чувствовал на себе взгляд Клаузена, словно ему одному учитель рассказывал увлеченно. А может быть, Клаузену необходимо было всматриваться в лицо своего ученика, потому что лицо Фридриха, как эхо, воспроизводило все оттенки чувств, которыми загорался учитель.
Однажды на перемене, когда все, устроив шумную возню, ездили друг на друге, к Фридриху неожиданно подошел Клаузен. В это время верхом на Фридрихе сидел, размахивая руками, Бланк.
Клаузен взглянул на них спокойно, как будто ничего особенного не происходило.
– Господин Энгельс, я хотел бы побеседовать с вами после уроков. – В голосе Клаузена Фридриху почудилась улыбка.
– Я готов, – неловко пробормотал Фридрих, все еще держа на себе Бланка.
Клаузен кивнул головой и пошел в свои классы. Он шел как всегда быстро, энергично, при этом спину держал прямо, а голову высоко – словно был на параде.
Все снова начали возню.
Бланк тоже понукал его, но Фридриху играть расхотелось. Он ссадил Бланка и отошел в сторону.
Это было непонятно: зачем учитель позвал его и почему именно его?
Быть может, за провинность какую-нибудь? Таких провинностей немало у каждого ученика.
– А, Энгельс! Я поджидаю вас. Проводите меня до дому. Поможете нести тетради. – Клаузен сказал это весело. Лишь редкий ученик старших классов провожал Клаузена до дому и нес школьные тетради на проверку. Эти ученики были известны всем, и Фридрих на них смотрел даже не с завистью – какая там зависть! Завидовать можно тому, что доступно, досягаемо. А прогулка вместе с учителем была до этой минуты недосягаемой.
Он шел рядом с Клаузеном по улице, задирая голову, смотрел ему в лицо, что-то отвечал, когда учитель спрашивал, и не переставал по-глупому улыбаться. Он и сам чувствовал, что улыбка глупа, неуместна, но не мог прогнать ее.
Клаузен занимал второй этаж в небольшом доме. Одна из комнат, самая длинная, была его кабинетом.
– Тетради кладите сюда, раздевайтесь, проходите и садитесь в то кресло. Сейчас Герда принесет нам чай с булочками. Она печет удивительно вкусные булочки! – Клаузен почти силой усадил Фридриха и вышел на несколько минут из кабинета.
Пока хозяин отсутствовал, Фридрих с восхищением оглядывал комнату. Всюду – в тяжелых шкафах за стеклами, на открытых полках – стояли книги. Такого количества книг не было даже в доме у дедушки Ван Хаара.
«Прочитать бы их мне!» – подумал он, разбирая латинские названия на переплетах.
Клаузен снова вошел и, как всегда, начал сразу от двери:
– Скажите, Энгельс, вы знаете, что двадцать семь лет назад произошло замечательное событие в жизни германских народов? Вы, конечно, подумали, что я говорю о каком-нибудь знаменитом сражении? – Клаузен засмеялся. – Нет, совсем о другом. Я говорю вот об этом прекрасном издании Иоахима Арнима и Клеменса Брентано. – И Клаузен достал том в красивом переплете.
Фридрих сразу узнал его и обрадовался.
– «Волшебный рог мальчика»?
– Именно он. Собрание народных баллад и песен. Молодец, что вы его знаете. Многие из баллад впервые были напечатаны именно здесь. Благодаря им открылись неведомые богатства народного творчества, и все они хлынули в литературу.
– Я некоторые баллады наизусть знаю, – сказал Фридрих.
– Вот как! – еще больше обрадовался Клаузен. – Это прекрасно! Это превосходно! Например, «Крысолова» ты мог бы сейчас рассказать? Не смущайся, представь, что стоишь перед классом.
Фридрих поднялся, набрал воздуха и громко начал:
– Хорошо, – сказал Клаузен.
В этот момент вошла служанка. В руках у нее был поднос с кофе и булочками. Она замерла в дверях и тоже стала слушать знаменитую легенду о волшебнике-крысолове, не получившем плату от гамельнского магистрата и за это уведшем всех городских детей за собою в реку Везер.