Утро без рассвета. Колыма - страница 4

Нет, ни к кому не ходил в гости Дракон. Знакомств не заводил. Да и что толку? Коряки по своему говорят, он — по своему, как поняли бы друг друга? Да и о чем говорить, собственно? Жизни и судьбы разные. Как две ладони у разных людей. Их не соединить. От тоски ли, от одиночества стал он и в выходные работать. А зачем они ему? Куда девать время, которое будто остановилось, прихваченное морозом.

Однажды, когда он уже заканчивал ремонт сельсовета, пришла к нему женщина. Дракон глазам не поверил. А она подошла робко:

— Егор, я с просьбой к тебе.

Егор! Ушам не поверил. Его назвали по имени. Так когда-то давно называл его отец. А потом… Эх да что там. Но ведь она с просьбой. К нему и с просьбой! Баба!

Дракон улыбнулся единственным глазом.

— Чего желает, мадам?

— Печь у нас в яслях дымит. Может посмотришь?

— Отчего же! Можно. Только что я с того иметь буду? — сверлил он бабу глазом.

— Наряд оформим. Как положено.

— Наряд? Ладно, приду, — вздохнул он.

— Нам ждать-то некогда. Дети в яслях.

— Хорошо. Через час буду, — буркнул Дракон.

Женщина ушла. А он присел перекурить. Досадливо сморщился, вспомнив разговор.

Наряд… Эх, баба! Да что твой наряд? Денег он зарабатывает достаточно. Ты б хоть на чай бы пригласила. Ведь за эти три месяца — ни одна живая душа с ним не говорила. И эта… Наряд выпишем. Тоже мне. Будто доброе слово сказать труднее, чем наряд оформить. Хотя, а почему она должна говорить ему доброе? Кто он ей? У нее может свой мужик имеется и дети. На всех разве души наберешься? И слов добрых. Их ведь тоже за здорово живешь не говорят. И печку вначале отремонтировать надо…

В яслях его уже ожидали. Совсем маленькие ребятишки гуляли по дворику. Ему показали дымившую печь. Он быстро проверил тягу. Понял, что дымоход засорился. Быстро прочистил его от сажи. Заложил камень на прежнее место. Замазал. И собрался уходить. Но в коридоре его окликнули:

— Егор! Вот наряд. Спасибо тебе.

— Наряд не надо. Работы мало. За что платить? Грейтесь на здоровье.

Он пошел от яслей ссутулясь, без оглядки. Про себя об одном думал. Скорее бы пролетели эти пять лет принудительного поселения в Воемполке. А там… О! Потом другое дело…

Медленно тянулась зима. Холодные пурги не раз заметали Воемполку с головой. А несносные морозы перехватывали дыхание, выжимали слезы из глаз. Казалось, этому конца не будет. Но вот и зима начала сдавать. Теперь уже не два, а один раз в неделю ездил он в тундру за дровами. Ох, эта тундра, сколько она сил отнимала, но теперь все. Хватит…

Весна. Она еще и не пришла в Воямполку. Но воздух совсем изменился. И Дракону так захотелось на волю, что он по вечерам уходил далеко в тундру. Смотрел как возвращается на север Камчатки весна. А она летела сюда на гусиных, утиных крыльях. В их караванах, косяках звучала молодо. К ним вернулась весна. А к нему? Может не встретит он здесь свою последнюю пятую весну? Ведь лет уже совсем немало. А птицы ишь? Вон их сколько. И по два дома каждая имеет. Один — здесь. Другой — где-то там — на юге. И оба — свои. И гнезда, и дети. Им никто не определит жилья. Не понравилось — поднимутся в небо и другой дом сыщут. И кентов у них много. И в бабах достаток. Живут без кличек. Одной большой малиной. И главарь у них есть. А как же — вон тот, что впереди. Вот только они всегда свободны. У них есть крылья.

Дракон с завистью смотрит на пролетающих над головою птиц.

На следующий день, придя в сельсовет доложить об окончании ремонта клуба, он увидел на столе у председателя приемник. Тот говорил о чем-то, пел, а коряк работал. Понравилось Дракону такое, решил и сам обзавестись компанией и вечером купил себе приемник. Всю ночь радовался как ребенок своей покупке. Вот ведь, один за десятерых наговорит. И песню споет, и дорогим назовет, и «спокойной ночи» не забывает сказать. И пожелает доброго утра. А уж каких только языков не знал. Настоящая находка. Теперь Дракон, включая его, слушал весну. И совсем было ожил. Не таким тягостным стало одиночество.

Что ни говори, есть кого послушать. Правда, обижаться особо ему не на что было. Теперь уже не только дети, а и старики стали приходить к нему на работу. И долго смотрели, как поселенец чинит дома. Особенно им нравилось наблюдать, как он стягивает полы.