Утро под Катовице - страница 13

— Все! Здесь и расположимся! Боря, ты разбираешься в медицине?

— Так, немного…я год при полковом госпитале санитаром служил, кое чему научился.

— Вот и хорошо, я так понимаю, ты их просто перевязал, теперь надо обработать раны более качественно. В немецких ранцах есть индивидуальные перевязочные пакеты, а это, — я вытащил из коляски бутылку, — Шнапс — анестезия и антисептик в одном флаконе!

Отдав бутылку Борису, я приступил к ревизии трофеев. Первым делом прицепил на пояс кобуру с «люгером», ранее принадлежавшим убитому мной унтеру (он управлял «дальним» мотоциклом), потом взялся за карту, принадлежавшую ему же.

Наконец-то я смог точно определить наше местоположение. До Кракова по прямой было двадцать километров, до Вислы — три, причем, что немаловажно, лес, в котором мы сейчас находились, выходил прямо к берегу реки. Ладно, подробнее карты будем изучать позже, что тут у нас ещё есть? Ого, кроме обязательного НЗ в ранцах, в коляске нашелся мешок, в котором лежали четыре увесистые палки копчёной колбасы, литровая бутыль с молоком и два каравая свежего хлеба. Вот ведь немчура проклятая — успевают и наступать с высокой скоростью, и дополнительным рационом разжиться у поляков! В коляске второго мотоцикла так же обнаружились продукты — десять банок свиной тушёнки и пара килограммов перловой крупы и самое главное — молотый кофе и кусковой сахар. Хорошо запаслись ребята, молодцы! Так, со жратвой всё, теперь что с оружием? Подумав, я сунул себе в ранец и второй «люгер», тот который был у пулемётчика, а автоматы решил все раздать своим новым спутникам. Кстати, что там с парнями? Ага, Борис уже зашивает тихо скулящему товарищу рану на ноге, раненый в плечо провалился спиной к дереву и бездумно смотрит в даль. Михаил вскрыл НЗ и уплетает холодную тушёнку вместе с Иванко, который судя по всему, хорошо хлебнул шнапса с горя. Глядя на них, я тоже ощутил голод, но всё-таки холодное есть не хотелось, поэтому быстро собрал сухой хворост и разжёг бездымный костерок. Сыпанул в немецкий котелок кофе, бросил сахар, налил туда литр воды из фляжки и пристроил посудину над огнем с помощью двух рогаток и шомпола в качестве перекладины. Потом отрезал от палки колбасы четыре куска, нанизал их на ветку и стал греть над огнем. Когда с колбасы начал капать жир, я позвал Борю, как раз закончившего заниматься ногой моего товарища. Тот расположился рядом, за ним подтянулись и оба раненых, а я отломил ветку с одним куском, оставив его себе, а три протянул спутникам, затем отрезал и раздал по куску хлеба. Мы молча за пять минут умяли по одной порции, потом повторили, тут и кофе подоспел — его пили уже все, включая Иванко.

На сытый желудок за кружечкой кофе меня потянуло за разговоры:

— Борь, а ты откуда?

— Из Ровно, мы все оттуда, с Мишей я ещё там был знаком, мы ведь из самого города, а с остальными я уже в армии познакомился, они из близлежащих сел, мы все в одном полку служим… м-мм, служили… Там и подружились, поляки ведь, что украинцев, что русских, что евреев одинаково презирают… А ты русский?

— Ага, русский из Варшавы, но когда меня забирали в армию, в документах имя и фамилию по польским правилам записали, был Андрей, стал Анджей, а польский я не хуже русского знаю, так что у меня никаких проблем не было.

— А нас постоянно в самые тяжёлые наряды ставили, солдаты оскорбляли по-всякому, бывало, что еду отбирали, драться часто приходилось, потом мы всегда виноватыми оставались, — он нахмурился от неприятных воспоминаний, немного помолчал, и спросил с надеждой в голосе:

— А что дальше?

— Ты мне сначала скажи, как Вы в той балке оказались?

— Первого числа немцы с утра сунулись к нашим позициям, но их отогнали артиллерией, мы даже ни разу не выстрелили, потом два дня они нас только обстреливали из минометов, да один раз бомбили, больше наступать не пытались. Офицеры нам говорили, что скоро мы сами будем наступать и всех немцев перебьем, но вчера вечером дали команду сниматься с позиций и отступать, мы поговорили друг с другом, нам было страшно после постоянных обстрелов, за Польшу умирать и воевать не хотелось, и мы решили сбежать. Марш проходил ночью, уже ближе к утру у нас получилось отстать от колонны.