Утро, полдень и вечер - страница 16
В восемь часов пятьдесят четыре минуты возгласами «viva!»[15] толпа встретила сторожа Хесуса Ландавасо, пришедшего отпереть дверь суда. Многие не любили Хесуса за его глупую усмешку и лакейские повадки. Он мечтал стать лидером испанской части республиканской партии, поэтому не вступал в шахтерские организации, объясняя это тем, что когда-нибудь принесет своему народу гораздо большую пользу, если не будет ввязываться в местные конфликты и завоюет авторитет в масштабах штата. Хесус воспринял приветственные возгласы как доказательство своей популярности и, обнажив в улыбке крупные белые зубы, помахал веником, прежде чем начать мести лестницу.
Кое-кто вышел из толпы и не спеша двинулся к зданию суда. В это время со стороны Девятой улицы появилась фигура мирового судьи Трумэна Эверслива. Послышались неодобрительные возгласы: Эверслива не любили за его выступления против организации помощи безработным. Судья считал, что система пособий разрушает нравственные устои американского народа. Но Транкилино де Вака потребовал соблюдать тишину, и люди молча расступились перед судьей.
Хесус Ландавасо почтительно распахнул двери. Эверслив на минуту задержался и что-то сказал сторожу, тот кивнул.
Люди снова задвигались, направляясь к входу. Но Хесус, отрицательно покачав головой, погрозил им пальцем и, войдя в здание, запер за собой дверь.
По Пласа де лос Анхелес пронесся ропот. Некоторые требовали, чтобы их впустили, другие советовали не торопиться, так как девять часов еще не пробило. Люди растерялись, не зная, что предпринять, охваченные каким-то непонятным возмущением. Никто пока не двигался с места, но обстановка накалялась.
В девять часов одна минута из-за угла Десятой улицы вышел сенатор Жак Махони с адвокатом Йостом. В толпе зашептались. Многие в своем воображении наделяли Джейка Махони сверхъестественными чертами, поэтому очень удивились при виде его болезненно-озабоченного, бледного лица, отражавшего обыкновенное человеческое страдание, так похожее на их собственное.
Сенатор и адвокат о чем-то беседовали и, казалось, настолько увлеклись, что не заметили, какое впечатление произвело их появление у суда. Однако все увидели, как Джейк, поднимаясь по лестнице, постарался прикрыть портфелем грудь.
В девять часов две минуты двери отпер начальник полиции Эллис Ларсен, рослый мужчина с пухлым, как у ребенка, лицом и сердито сжатыми губами. Видимо, он проник в здание черным ходом, с переулка. В руке у него была дубинка, а из расстегнутой кобуры торчала рукоять револьвера. Придерживая дубинкой открытую дверь и почтительно приставив свободную руку к козырьку, он пропустил истца и его адвоката внутрь.
На этот раз дверь осталась незапертой, но ее охранял Ларсен. Его хорошо было видно через стекло в верхней части двери. Он молча и неподвижно глядел на толпу. Все это очень обеспокоило собравшихся, словно они задумали что-то предосудительное. По существу, никто не запрещал им входить, кроме Хесуса Ландавасо, но он в расчет не принимался. И все же… и все же им не хотелось входить. Творилось нечто странное.
Где Рамон? Где Артуро? Уже пора бы начинать судебное заседание. Может быть, оно вовсе не состоится? Может быть, им просто устроили ловушку, а дело будет рассматриваться в другом месте? Но тогда зачем пришли сюда Джейк Махони и адвокат Йост?
А может… их уже нет там? Может, они вышли из здания черным ходом? Многие советовали посмотреть, что делается в переулке.
В девять часов три минуты все прояснилось. Из-за угла Девятой улицы, со стороны муниципальной тюрьмы, появилась небольшая группа. Ее возглавлял шериф Гилберт Маккелвей. Он шагал с решительным видом, не глядя по сторонам. За ним парами шли шестеро людей. В первой паре был Рамон. Он тоже шел спокойно и с достоинством, хотя его крепко держал за руку усталый, седеющий старший помощник шерифа Бэрнс Боллинг — двоюродный брат Бэтта. За ними, потупив глаза, следовал Артуро. Его держал помощник шерифа Клайд Фоунер, гордо вскинув голову и показывая всем своим видом, что ему приятно быть в центре внимания. Несколько поодаль ковыляла, стараясь не отстать, Лугардита Дестремадура. Голова ее, навсегда пригнутая ревматизмом, была закутана в черную шаль. Лугардиту поддерживал (именно поддерживал, а не держал) красивый русоволосый помощник шерифа Гарольд Паттерсон, по прозвищу Спусковой Крючок.