Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке - страница 11

Слышать такое от обычно жизнерадостного Присса было в новинку и Евгений ждал продолжения, хотя суть понял. Гость повернул к хозяину мокрое лицо:

— На тебя, Женя одна надежда, ты же опытный, в пехотном училище, наверное, такое случалось, посмотри, — просительным тоном продолжал страдалец.

Евгений поморщился: опыт лицезрения венерических заболеваний у него действительно был, но не в пехотном училище, а на срочной службе сержантом, когда двое салаг подхватили триппер и он сопровождал их в походе по врачам. Поэтому просто сказал: «Показывай». Присс встал и начал расстегивать брюки.

— Ага, на стол вывали, — саркастически посоветовал приятель и уже громче, — в нужник ступай!

Долгое рассматривание при свете керосиновой лампы убедило «доктора», что это не сифилис, а гонорея, что тоже не подарок 19 веке.

— А теперь слушай, дурак, обоими ушами: сейчас бегом к врачу, потом в аптеку, раствор борной кислоты или марганцовки и постоянно полоскать; есть шанс, что зараза не разойдется по организму и прекрати ныть — это не смертельно, зато наука на всю жизнь, кстати и мне тоже.

Выпроводив приободренного друга, Евгений стал напряженно думать, как донести идею антибиотиков нынешним ученым-фармацевтам, но так ничего не придумал и лег спать. Последней его мыслью было: «Уж лучше онанизм, чем сифилис».

Полтора месяца не слышно было голоса Присса в коридорах института, но в мае он ворвался в комнату Евгения с бутылкой шампанского и объявил, что доктор признал его вылечившимся, но полоскать рекомендовал и дальше.

— Ты был прав, мой верный друг, больше никаких случайных связей, заведу знакомство с хорошенькой гувернанточкой и всем будет хорошо! — вещал довольный Алексей.

— А она будет ежегодно рожать тебе наследников папиного капитала, — подхватил Аркадьев.

— Да? Что же выхода нет?

— Если выхода нет, выйди через вход! Есть такая американская штучка, кондом называется, у вас на факультете такому не учат? — стараясь не смеяться спросил Женя.

— Понял я, не совсем дурак, — мрачно закончил Присс.

Евгений же подумал: «Странно, но на бытовом уровне умные ребята часто выглядят дураками».

Несмотря на интенсивные занятия в институте Евгению удалось составить чертежи, даже точнее эскизы, деталей макетного образца двигателя на бензине. Оставалось только отдать отлить чугунные детали, а уже механическую обработку делать в институте. В их факультативе все помешались на дирижаблях, спорить с ними Аркадьев не стал, просто спросил, какой двигатель они намерены поставить и с удовольствием смотрел на их растерянные лица.

Сдав все экзамены за второй курс, в конце июня Евгений отправился на заслуженные каникулы, которые решил максимально сократить для продолжения работ над двигателем.

Долгая дорога в поезде располагает к размышлениям и воспоминаниям, особенно если ехать двое суток. Женя вспоминал деревенское детство, естественно, Данилы Сазонова. Несмотря на положение нахлебника и постоянные попреки дяди и его жены, приятные воспоминания перевешивали. Он безумно любил деревенскую природу в любое время года, а любой физический труд только поднимал настроение. Поэтому наказание работой смешило его и никак не озлобляло. Он исходил все окрестные леса без особой цели, особенно зимой, а просто любуясь природой, следами зверей, ростом травы и деревьев. С 10 лет семья дяди запрягла его по полной программе, так что удивительно, как он успевал учится в школе, однако оценки у него были лучше, чем у двоюродных братьев. Те ненавидели Данилу, но справится с ним не могли даже вдвоем, поэтому гадили исподтишка. Особенно их раздражало, что Данила смотрел на них, как на пустое место, но «поучить» мог запросто.

В 13 лет Данила освоил управление гусеничным трактором и работал на нем летом, потому что штатный тракторист ушел в длительный запой, а план выполнять надо. Начальник отделения совхоза Кольшин естественно боялся сажать на дорогую машину мальчишку, но выбора не было и все лето Данила с шиком работал на грохочущей машине под завистливые взгляды пацанов и поощрительные улыбки девчонок. Дальше-больше, на следующий год ему доверили комбайн на уборке озимой, а потом и яровой пшеницы. И так каждое лето до отъезда в город.