Уведу родного мужа - страница 46

— Ладно, — сказала я, — спрашивай…

Примерно минут через двадцать допроса, который он мне учинил, я полностью изменила мнение о капитане Широкове. Мои ночные мучения на дознании были просто детским садом по сравнению с тем, что вытворял со мной Федор Степанович!!!

Например, упомянув на свою голову тот факт, что Эфроим дважды вызывал меня к себе по селектору, я спровоцировала по меньшей мере с десяток его «Почему?»: почему я так долго колебалась? От трусости? Или меня что-то задержало? А может, подсознательно задержало?

И вот что удивительно: впервые в жизни анализируя каждый свой шаг в самом прямом смысле слова, я обнаружила, что это — прекрасный способ узнать о себе что-то новенькое… Никогда бы, например, не пристань ко мне Фрэд, словно репей, я не додумалась до этой самой подсознательной причины своих колебаний…

— Знаешь, — сказала я, с невольным уважением посмотрев на своего мучителя, — может, ты и прав… Может, я подсознательно все-таки ждала от Ларки помощи, несмотря на ссору, потому и тянула?.. А Ларка с Ниночкой все про костюм да про костюм… то есть костюмы…

— Какие костюмы?

— Ну, одинаковые! Случайно Ларка и Шурочка купили два одинаковых костюма ей, Лариске… Ну, она отдала один Ниночке… В общем, ерунда! Хотя… Э-э-э… Ну, если тебя каждый пустяк интересует, Люба там какую-то чушь несла… Ну, язвила, как обычно…

— Будь любезна дословно! — рявкнул Фрэд. — Ты должна помнить!..

Я подпрыгнула от неожиданности и начала дословно (вообще-то на память я тоже не жалуюсь), загипнотизированная синим взглядом моего собеседника.

И когда дошла до эпизода, то есть до слов Любочки насчет серебристой иномарки… Словом, я и сама ахнула и в мгновение ока пожалела, что не догадалась откусить свой болтливый язык хотя бы за секунду до того, как брякнула про иномарку вслух…

— Она назвала марку?! — снова рявкнул Фрэд.

Ну куда мне было деваться, если он при этом смотрел мне прямо в глаза, а я и в более льготных условиях вру плохо?!

— К-кажется… — я все же сделала робкую попытку и, немедленно покраснев, прошелестела правду. — Да. Помнится, она сказала слово «опель»… Ну и что? — Последнюю фразу я заорала как оглашенная. — Что, по-твоему, у нас на весь город один-единственный серебристый «опель», принадлежащий Вильке? Ни за что не поверю! Это совпадение!.. К тому моменту Вилька еще наверняка был в порядке, на фирме или дома. Точно совпадение!

— Возможно, — легко согласился изверг. — Но вот убийце, который тоже, видимо, все слышал, гак не показалось… конечно, это версия. Но видишь ли, в чем дело… Вокруг тебя и твоих подруг за считанные дни происходит одно убийство и одна попытка убийства, чудом не доведенная до конца. И хотя нападения осуществляются в разных местах — и там, и там косвенно мелькает серебристый «опель», принадлежащий вашему Вильке и найденный впоследствии брошенным на загородном шоссе… Между прочим, на Волжском, ведущем в Куницыно, где находится конспиративная дача твоей второй подруги Ларисы… Не знаю, как ты, но я в совпадения вообще не верю, а в несколько сразу — особенно… И не смотри на меня, как на врага! Все это, вместе взятое, никоим образом не служит обвинению вашего Вильяма, скорее, наоборот…

Я немножечко перевела дыхание. Как выяснилось, расслабилась я рано, поскольку Фрэд, задумчиво пожевав губами, вновь уставился мне прямо в глаза и сменил тему:

— О какой ссоре с Ларисой ты упоминала?

— Никакого значения это… — начала было я, но он так на меня глянул, что пришлось снова сдаваться. И даже комментировать напавшую на Ларку рвоту и наши с Танькой домыслы.

После этого наконец Фрэд от меня отстал. Уточнив, не собирается ли он, чего доброго, заподозрить во всех этих пакостях мою ближайшую и, как выяснилось в истории с интервью, преданнейшую подругу и получив отрицательный ответ с ухмылкой, я расслабилась во второй раз. И уже по собственной инициативе предалась воспоминаниям о нашей многолетней дружбе. О том, как огорчило девственницу и убежденную противницу брака Ларку мое замужество, как преданно она и ее Шура-Александрина меня выхаживали… Словом, сделала все, чтобы реабилитировать Лариску в глазах Фрэда после того, как сама же очернила, рассказав про их неприятную тайну.