Уйти, чтобы остаться - страница 12
— В следующий раз вызывай механика, — голос Вадима нетверд, с нервным визгливым присвистом. — Тем более…
Ирина повернулась. Взгляд узких черных глаз резанул Вадима.
— Тем более что редуктор как редуктор. Нужен профилактический осмотр, — негромко сказал Вадим и вышел.
В коридоре он достал сигарету и закурил. Коронные великолепные кольца дыма теперь выползали бесформенными голубыми плюхами. На стене висел свежий номер газеты. Под рубрикой «В мире науки» Вадим прочел заглавие статьи — «Тайна Венеры. Интервью сотрудника обсерватории Вадима Павловича Родионова».
Что?! Он вспомнил приземистого самоуверенного журналиста, который на прошлой неделе преследовал его в лаборатории. Все-таки написал… Как непривычно и по-чужому выглядит его фамилия на сероватом газетном листе.
«Знание физического состояния Венеры необходимо при решении ряда вопросов, в том числе посылки обитаемого корабля на эту планету, „сестру Земли“; радиусы и масса Земли и Венеры примерно одинаковы. Полеты космических станций прояснили многие вопросы, тем не менее и многое остается пока загадкой. Например, вопрос однородности и глубины ионосферы. Этот вопрос очень важен… (Как звали этого корреспондента? „О. Кривошеев“. Олег, что ли?) Работами нашего отдела утверждается, что ионосфера довольно однородная и неглубокая. Что касается моего мнения — я придерживаюсь другой точки зрения, — ответил Родионов и застенчиво улыбнулся доброй улыбкой. — Надо работать. Тем более что в недалеком будущем люди сами поведут на Венеру свои корабли. Им надо знать по возможности все о далекой планете. О. Кривошеев (наш спец. корр.)».
«Хорошо, не дал себя сфотографировать, — вяло подумал Вадим. — Безобразие… А в общем-то он прав, этот Кривошеев. Хотя в чем-то и мерзко… „Застенчивая добрая улыбка“». Вадим заглянул в огромное стенное зеркало и усмехнулся: «Улыбка самоубийцы». Он докурил и швырнул окурок в мраморную урну.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Новость принес Яся. Он в замочной скважине видел ключ. Эдуард сомневался. Может быть, в кабинете возилась уборщица? Ковалевский обычно о приезде сообщает. Кому-кому, а Эдуарду Ковалевский был нужен. Позарез.
В дверях лаборатории показался Ипполит. Эдуард незамедлительно сообщил новость. Но почему Ковалевский не предупредил о приезде? В таком случае неудобно стучаться в кабинет. И как подобный факт оценивает старший научный сотрудник?! Конечно, ему все равно — приедет Ковалевский через неделю или уже приехал. Бытовые условия его пока не волнуют. А Эдуарда волнуют, и даже очень. Тем более Эдуард твердо знает, что решение о распределении квартир между сотрудниками в горсовет еще не отсылалось…
Ипполит подошел к телефону и набрал номер.
В трубке послышался слегка грассирующий голос Ковалевского.
— Мне бы Мусю, — произнес Ипполит.
— Мусю?! Это обсерватория. Вы ошиблись номером, — ответил Ковалевский.
Раздались короткие гудки.
— Муси нет. Есть Ковалевский, — Ипполит положил трубку. — Действуй, Эдька!
…Под цифрой «5» — латунная дощечка «Зав. отделом радиоастрономии».
Стены кабинета окрашены в густой синий цвет. С непривычки это кажется странным, но с первых же минут появляется впечатление уюта. Особенно когда сидишь в широком красном кресле на тонких ножках. Из двух огромных окон ровным квадратным столбом падает солнечный свет. Он особенно рельефен на фоне темно-синих стен. Свет четко отсекает угол полированного стола, тумбочку с телефоном, часть коричневой доски, правую половину лица Вавилова на большом портрете. У второго окна сидит профессор Киреев. Его мягкая тень на паркете — словно причудливый резиновый коврик. Сегодня теплое неназойливое солнце.
Расслабленно прикрыв глаза, Киреев смотрит на тумбочку с телефоном. Аппарат без трубки выглядит сиротливо и неуверенно. Вот в солнечном квадрате появилась загорелая рука. Коротким движением рука поднесла к аппарату трубку и припечатала рычаги. Телефон приобрел свой обычный глуповато-горделивый вид.
— Муся. Удивительное имя. Тридцатые годы. Челочка… В лаборатории Устиновича работала Муся, помните? Она умерла в эвакуации… А Устиновича я встретил в Москве на пресс-конференции… Просто смешно, работаем в одной обсерватории, а встречаемся в Москве.