Уйти, чтобы остаться - страница 31
Ипполит молчал.
В аппаратной горел свет.
Вадим остановился перед дверью. Мелькнула мысль, что там Киреев, стоит и, рассматривает его установку, размещенную на стенде Ипполита. Неужели и вправду нагрянул в лабораторию? Ночью. По доносу Савицкого? Тем лучше, поговорю начистоту. Надо же когда-нибудь поговорить начистоту. Пусть состоится ближний бой. По крайней мере, все прояснится.
Вадим рванул дверь.
Перед самописцем сидел Ипполит и отмечал контрольное время. Через несколько минут Венера должна войти в плоскость антенны.
Вадим, не раздеваясь, просмотрел компенсатор, сдвинул заднюю панель, легким скользящим движением поприжимал ненадежные лампы. Успокоился. Стал снимать пальто.
— Признаться, не ожидал тебя встретить здесь.
— Я и сам не ожидал, — усмехнулся Ипполит. — Бросил такое общество… И потом мог нагрянуть Киреев.
— Официально мне пока наблюдать не запретили, — сухо ответил Вадим.
Он почувствовал в тоне Ипполита покровительственную ноту.
— Но не на главном инструменте… Ладно, не будем торговаться. Идет рабочая запись, — Ипполит включил динамик.
Ему нравилось сопровождать запись звуковым фоном. Чисто психологический эффект. По мере того как Венера передвигалась к центру антенны, неясный шорох становился все четче, громче.
Ипполит вспомнил, как эти сигналы подействовали на приятеля-врача, который напросился «понаблюдать».
«У тебя профессиональное равнодушие. Ведь это потрясающий процесс, только вдумайся», — укорял его приятель…
Ипполит посмотрел на Вадима.
Вадим напоминал ребенка, который пытался разобрать только что купленную заводную игрушку.
Точно, ребенок! И губы вытянул, словно выуживает неподатливую деталь…
Чуть прищуренные глаза следят за ходом самописца.
— А если использовать соотношение Менли — Роу? — произнес Вадим.
Он не советовался. Он просто думал вслух.
— Но это дополнительные наблюдения, кроме монтажа, — проговорил Ипполит.
— Ничего не поделаешь.
— Но так можно экспериментировать без конца.
Вадим пожал плечами. Потом сказал, не оборачиваясь:
— А тебя больше всего волнует касса?
Упрек несправедливый. И Вадим наверняка это понимает, но почему он так сказал?
Ипполит прикрыл глаза. Надо себя сдерживать. Ну хотя бы отвлечься чем-нибудь. Иначе он чувствовал, что совершит какой-нибудь проступок, о котором будет долго жалеть. Нервы… нервы… Например, он сейчас отключит установку Вадима и объявит, что он не может, да и не хочет жертвовать своими интересами ради интересов этого типа. Или он просто завидует Вадиму и больше не в силах этого скрывать?
— Ты что, голуба? — произнес Вадим. Его взгляд словно случайно наткнулся на Ипполита.
— Ничего, — ответил Ипполит, глубоко вдавливаясь в старое кресло.
Глаза Вадима посветлели, возможно только сейчас, отвлекаясь от мыслей, занятых наблюдением, он понял, кто сидит перед ним. Медленным движением Вадим выключил динамик. Шорох резко оборвался. Лишь равномерно стучал хронометр, будто капли воды из плохо закрытого крана. Да вздрагивало перо самописца.
— Ты слишком много воли дал своему черту. Он побеждает в тебе человека. И с этим трудно сладить, я понимаю…
Ипполит молчал. Если он заговорит, то случится непоправимое в их отношениях. Надо переждать эту минуту, словно перевалить через хребет, за которым удобный, пологий спуск.
Хотя бы Вадим умолк. Не догадается? Или не сможет?
— …Наши достоинства навлекают, на нас гораздо больше неприятностей, чем навлекло бы зло, которое бы мы причинили. Это какой-то парадокс, заложенный в людские отношения. Удивительно, сколько проигрывает человечество из-за этого червя зависти… Только пойми меня верно, я вовсе не о нас с тобой. А так, философствую…
— Струсил, Вадька?! Почему же не о нас с тобой? Если честно, по-мужски… Ты ведь думаешь, что это и о нас с тобой. И кстати, ты не ошибаешься…
Помолчали.
Было слышно, как ветер гудит в переплетах антенны.
— Ясновидец, Лев Толстой! — засмеялся Ипполит. Он уже полностью овладел собой. — А если вдруг этот самый «черт» выберется из меня, что тогда нам делать?
— Не знаю. Хуже всего будет тебе самому.
— Поправь перо. Чернила брызгают, — усмехнулся своим мыслям Ипполит.