Узбекские народные сказки. Том 2 - страница 38

– Если уж я забыл, так вы мне напомните: какой долг, когда, что вы мне давали?

Бай сказал:

– Ты, бессовестный, мне кругом должен! А когда твоя жена умерла, кто тебе деньги давал на похороны? Кто давал тебе лошадь и арбу везти настоятеля мечети на кладбище? А когда поминки справлял на сто человек, кто угощение готовил, забыл? Еще и ты сам, и сын твой ели!

Старик от гнева весь затрясся. Никогда еще он не видел, чтобы так нагло врали. «Но что поделаешь, – подумал он, – выхода нет. Буду противоречить – с голоду помру».

Затаил старик свои мысли, а вслух только проговорил:

– Салимбай, пожалейте нас! За что же моему сыну страдать приходится?

Как раз в это время пришел к Салимбаю настоятель мечети. Увидел его Салимбай и обратился к нему;

– Вот, преподобный, рассудите нас.

– А в чем дело? – спросил с почтением настоятель. – Что угодно от меня отцу нашему Салимбаю?

– Помните, преподобный, как в прошлом году мы справляли в нашем доме поминки по жене этого старика?

Смекнул настоятель, куда бай клонит, и давай поддакивать:

– Конечно, помню. И покойницу помню, и как вы по ней поминки справляли.

– Ну вот, слышишь? – сказал бай старику. – Я тебе добро сделал как соседу, деньги на тебя потратил, а ты, бессовестный, теперь вернуть их отказываешься!

Настоятель мечети начал упрекать старика:

– Ай, ай, не делай такого бесчестного дела. Ты должен век отца нашего Салимбая благодарить. Он на тебя большой расход сделал, какие убытки понес. Это все на твоей шее.

А старик только стонал и плакал:

– Не хватало мне на голову такой беды! И так не то что сам ничего не ем, но и мальчик мой целыми днями кусочка хлеба не видит. Где я вам столько денег возьму? Постарел я, кончается моя жизнь. И вот какая беда моему сыночку в наследство остается.

Мулла принялся тогда утешать старика:

– Эх, глупый ты старик, дурак! Чего ты плачешь? Отец наш Салимбай не требует же сейчас от тебя всего долга. Понемногу отдашь, только не вздумай отказываться. Вот сын у тебя подрастет. Будет он на Салимбая работать, так понемногу и рассчитаешься со своим долгом.

Так Салимбай и настоятель мечети и запутали старика. Понял он только, что сейчас с него денег не требуют, и согласился.

– Ладно уж, рассчитаемся!

Но настоятель возразил:

– Одним «ладно» тут не отделаешься.

Взял он бумагу и перо и спросил у Салимбая:

– Господин, сколько этот старик вам должен?

– Пятнадцать золотых, – ответил Салимбай.

Старика словно громом ударило. За всю свою жизнь он и одного золотого в глаза не видел, а тут на тебе: «Пятнадцать золотых!» Настоятель тем временем записал, сколько сказал ему Салимбай, и приказал старику приложить палец к бумаге. Заодно заставили и Рустама приложить палец.

– Ну вот, теперь идите! – сказал настоятель мечети. – Подрастет джигит, работа у него и хлеб будут.

Шли отец с сыном к баю, чтоб кусок хлеба достать, а вышли от него кабальными должниками.

Вернулся старик домой. Смотрит, перед дверью сидит его сосед Сиддык-сапожник, рассказал ему, как его бай обманул, и вздохнул только:

– У кого мне помощи-защиты искать?

– Да, брат, – ответил сапожник, – попался ты в их сети, и ничего не поделаешь. Сам хаким, правитель города, проклятому кровопийце Салимбаю зятем приходится. Так что остается тебе только судьбе своей покориться.

Лег старик на голую постель, прижал сына Рустама к груди. Мучили его голод и горе, а еще больше донимали тяжкие думы. Все кругом спали, а старик никак заснуть не мог.

Вдруг открылась дверь и в комнату вошли три человека. Один из них подошел к старику, толкнул его ногой и сказал:

– Вставай, подлец!

Испугался старик – откуда такие непрошенные гости?

– Что вам нужно здесь? – спросил он.

Один из незнакомцев приказал:

– Убирайся из дома! Мигом! Чтоб и духу твоего здесь не было.

Старик подумал: «Тут, видно, какая-то ошибка вышла» – и робко заговорил:

– Что вы? Куда я из своего дома пойду? Зачем?

Второй незнакомец еще яростнее закричал:

– Нас не проведешь. Мы стражники городского пристава. Ты еще в прошлом году этот дом Салимбаю продал, пятнадцать золотых за него прямо в руки получил. А теперь отпираешься?

– Да что вы? – воскликнул в горе старик. – Никому я свой дом не продавал и не думаю продавать.