Узники времени и крови - страница 25

Во мне нарастает злость, когда я представляю, как час тает на ее языке. Я поднимаю взгляд на окно башни, где, должно быть, сидит леди Сида и наблюдает за происходящим своими странными бледными глазами. Но вдруг мне хочется увидеть выражение ее лица, услышать, что она скажет при виде Королевы.

Лиам держится немного в стороне от семьи; глаза его полузакрыты, словно празднования наскучили ему. Знакомая смесь страха и злости накрывает меня, когда я вспоминаю, как он толкает собственного брата в ревущее пламя. Как извращен, должно быть, этот мальчик, у которого есть власть, чтобы разрушить две невинные жизни в стремлении скрыть свою жестокость.

Но Роан. Роан.

Старики в деревне говорят, что в венах Герлингов течет древняя кровь – кровь сумасшедшего лорда, который заключил Колдунью и Алхимика так много столетий назад, чья жадность заставила их привязать время к крови и обрекла нас всех на жизни, полные лишений. У них точно достаточно кровавого железа, чтобы это было правдой. Легко поверить, что Герлинги – само зло во плоти, что в их крови есть нечто, делающее их такими. Но смотря на Роана – его сумеречно-голубые глаза, улыбку, от которой замирает само время, – я не вижу ничего даже близкого ко злу.

Он галантно предлагает свою руку бабушке с пустым взглядом. На нем безупречный темно-золотой жилет, но его волосы неряшливо торчат во все стороны, как обычно. Я вспоминаю их споры с матерью из-за этих волос – один из них я подслушала в детстве, – и, несмотря ни на что, мне приходится скрыть улыбку. Я смотрю, как он пихает Лиама локтем, видимо, после какой-то тайной шутки, и гадаю, как он мог простить брата, который однажды пытался убить его.

Глупая, ругаю я себя. Да, Роан красивый и очаровательный и будет оставаться таким, когда я состарюсь, если доживу до старости. Он будет очаровательным даже после моей смерти.

Ворота со скрипом отворяются, и благоговейный шепот слуг разносится по двору. Я отрываю взгляд от Роана и смотрю на свиту Королевы.

Пять сверкающих карет, запряженных гордыми белыми лошадьми, въезжают одна за другой. Несколько стражников идут рядом с ними, их мечи блестят в полуденном солнце. Сердце начинает биться чаще, когда первая карета подъезжает достаточно близко, чтобы я смогла увидеть женщину, сидящую внутри.

Как и все, кто стоит рядом со мной, я не могу не вскрикнуть. Она высокая, сильная, на лице нет морщин, хотя я знаю, что она выглядит так уже много веков подряд. Слабая улыбка играет на ее губах, когда она приветствует толпу, и я чувствую недостойное желание рассмеяться, похлопать или сделать и то и другое.

Стоящая рядом Ингрид наклоняется ко мне.

– Я слышала, что она красива, но это… – Она делает паузу. – Такого я не ожидала.

– Мама говорит, что за ней ухаживает ведьма, – вставляет Бея. Она одета по случаю, насколько это возможно для нас, слуг. На ней голубая шаль поверх кухонного платья, которая красиво оттеняет ее смуглую кожу. Запах лаванды доносится от ее одежды.

Была бы здесь Лора, приказала бы им обеим замолчать. Если Айван услышит, как мы болтаем, – кто знает, что он с нами сделает в назидание другим.

Подъезжает еще одна карета, поменьше, но столь же роскошная. Когда она проезжает мимо, я впервые вижу невесту Роана Ину Голд. Короткие темные волосы едва касаются мочек ушей и красиво обрамляют лицо. Она так прекрасна, что практически светится. Ее идеальная улыбка адресована точно Роану, и она в нетерпении приникла к окну кареты, словно ждет, когда стекло исчезнет и она сможет кинуться к нему. Мое сердце сжимается, когда я вижу, что он улыбается ей в ответ. Я отворачиваюсь, мой взгляд возвращается к карете Королевы, и я замечаю глубокие бороздки на деревянном остове, словно кто-то стрелял по ней из лука. Странно.

Кареты с Королевой и Иной Голд останавливаются, за ними и остальные. Когда Королева выходит по узким, украшенным жемчужинами ступенькам, алые одеяния ниспадают вокруг нее, а Герлинги встают на колени и кланяются. Слуги следуют их примеру, и мы все опускаемся на траву. Мои юбки намокают от росы.

После долгой паузы лорд Герлинг поднимается и подает сигнал всем остальным тоже встать.