В блаженном угаре - страница 2

А главное — могу ли я рассчитывать на твою помощь?

4210, Австралия, Н.Ю.У., Примонт, п/я 25 Факс 00612 91086610

29/11/98

29/11/98

Дорогой Стен,

расценки мои, тьфу-тьфу, пока на прежнем уровне — 10 000 долларов, плюс дорожные и прочие расходы. Кэрол уточнит все детали поездки. Когда эта девица все-таки соберется в свой Оззи-ленд,[2] сразу сообщи, я буду наготове. Объясни семейству, что дело это очень деликатное и сложное. Я полагаю, что мне хватит трех дней, но при одном условии: когда начну с ней работать, пусть ни в коем случае не вмешиваются. Через денек я сам, если нужно, попрошу их поддержки, ну, к примеру, просмотрим — в семейном кругу — кое-какие видеопленочки. Колин очень бы выручил, один я теперь не езжу, ты ведь знаешь. Кстати, спроси у него насчет слова, оно до сих пор у Бога,[3] или как?

Если так, то аминь, и будем надеяться, что миссис Барон удастся заманить Рут в самолет. Первый шаг всегда самый трудный.

Держи нас в курсе. 16-го один мунит[4] из Кентукки покажет нам солнце, потом снова вернемся в Нью-Йорк.

ОМ ОМ ОМ[5] и мир тебе, брат мой.

P. S. Обратные билеты закажу во всех авиакомпаниях сразу, чтобы из-за каких-то трех дней не застрять на Рождество в австралийской глуши, в этом узили… я хотел сказать, в Оззилище!

Пульс

Центр исследования и развития человека

Пятница, 11 декабря 1998 г.

Дорогой Пи Джей!

Миссис Барон позавчера отбыла в Дели, чтобы там взять Рут под стражу, в соответствии с разработанным планом. Пытался провести разъяснительную беседу с ее благоверным, но он слушает исключительно себя. Только часа через два после моей лекции о предстоящем «захвате» его дочки до него что-то стало доходить, пришлось повторять все по десять раз, а он бродил вокруг, почесывая задницу. И все щелкал калькулятором, подсчитывал расходы: чик, чик, чик.

Жду дальнейших приказаний.

Пульс

Центр исследования и развития человека

Суббота, 12 декабря 1998 г.

Дорогой Пи Джей!

Дела у нас неважнецкие, Рут не желает возвращаться, эти блаженные паскуды окончательно заморочили ей голову. Ей «жаль папочку», но «может быть, в другой раз» (она уверена, что будет и другой раз). Вот так! Не хочет пропустить день посвящения.

Пульс

Центр исследования и развития человека

Четверг, 15

Пи Джей!

ЕСТЬ! Они прилетают двухчасовым рейсом из Бомбея. Миссис Барон с кислородным баллоном, у нее был приступ астмы, и в посольстве настояли (молодцы ребята!), чтобы мисс Барон ее сопровождала — иначе, сказали, аннулируем паспорт.

Меня зовут Рут, вообще-то имя мое еще в древности означало «жалость». Но меня часто называют: «Безжалостная». Вроде древнего ископаемого хищника. Безжалостная хищница. Из-за таких разговорчиков во мне действительно просыпается инстинкт самосохранения. Все точно по Дарвину. Даже когда моя семейка налетела на меня, как шайка бандитов, уговаривая (вернее, приказывая), чтобы я согласилась на эту трехдневную пытку, я подумала: ладно, переживем — с помощью медитации — общение с этим типом, подумаешь, какой-то отвратный таг[6] из Нью-Йорка. Главное — быть вне, отрешиться, быть выше этого. И все же было как-то стремно, даже руки дрожали. Задрожали сразу, как только все начали шикать и твердить «хватит, успокойся»; и когда я спросила у этого своего спасителя, могу ли я поговорить с мамой и с Тимом — это мой самый старший брат, — таг сказал «конечно».

Потом снова повторил «конечно», вот тут я и успокоилась, просекла, что дяденька и сам, видно, здорово нервничает. Я ведь ненормальная, всегда чувствую: когда люди психуют, над ними словно невидимые струи, они стягиваются во влажные набрякшие облака, которые клубятся и парят. Я старалась обогнать братьев и Фабио и шепотом считала… один, два, три, четыре. Они просто бесились… пять, шесть, семь, восемь… Но тагу этому хоть бы что, наверное, он не слышал моего бормотания. Над верхней губой — капельки пота, и пристально так на меня смотрит. Глазки ласковые, улыбчивые, с лучиками морщин, на вид — лет пятьдесят пять, пятьдесят шесть.

И вот мы торчим на заросшем травой холме. Я высматриваю хоть что-то приметное, но холмик так себе, уныло-ровный и скучный. Трава сухая, за моей спиной фермерский домик, а за домиком — холмы, холмы… Просторы тут: гуляй — не хочу, на десятки миль вокруг — ни души, не считая всех нас десятерых. Мы стоим, сбившись в кучку, пялимся на кирпично-красную пыль. Мои родичи все норовят подтолкнуть меня поближе, в серединку. Подходит мама, бубнит мне в самое ухо: «В комнату Пусс