В бой роковой... - страница 34

— Приятную весть принес ты, Ваня. Спасибо. Порадую ею и Макара. А как у тебя с документами? Поторопись достать, скоро ведь отправка.

— Кое-что наклевывается, Сергей.

Вечером еще одна радость: Теснанов добыл гектограф. Можно будет листовки печатать.

Почти весь день Петров и Сапрыгин сочиняли текст листовки.

Александра Алексеевна с трудом дозвалась их обедать. Несколько раз открывал дверь в комнату Лева, но отец просил закрыть: «Мы очень заняты, сынок!»

Трудность заключалась в том, что листовка должна быть краткой. Формат ее — не больше почтовой открытки. На этой маленькой площади надо обосновать необходимость борьбы с интервентами, призвать смело идти за большевиками, чтобы вместе с Красной Армией завоевать победу, защитить революцию от чужеземного и русского капитала... Словом, надо, чтобы читатель почувствовал, что тот комитет, который призвал через «Архангельскую правду» к борьбе, жив и действует.

К вечеру Сапрыгин отправился в профсоюз транспортных рабочих. Там, у Теснанова, его ожидали военморы с гидросудна «Таймыр» Петр Гурьев и Андрей Колгушкин, умевшие обращаться с гектографом. Когда Сапрыгин вошел, Карл Иоганнович протянул им ключи:

— Запирайтесь в соседней комнате и работайте. Я охранять буду.

Гурьев взял валик и покатал его сначала в краске, потом по полотну, на которое уже переведен текст, предварительно напечатанный Колгушкиным. Печатали медленно. Сапрыгин все поглядывал на часы. До комендантского часа надо напечатать и раздать листовки нужным людям.

И вот 500 экземпляров готовы. Пожав друг другу руки, печатники рассовали «открытки» по карманам и убрали помещение. Заранее было решено: основную массу листовок вручить выделенным товарищам, чтобы те с утра распространили их в разных частях города. Исакогорку — поселок и железнодорожную станцию — взял на себя живущий там Юрченков.

— Часть брошу на дорожке, по которой ходят люди в город, — сказал он, — часть отдам Федоровичу.

Не заходя домой, Сапрыгин положил листовки в поленницу, в потайное место, созданное Володей и Левой Петровыми, оставив себе лишь один экземпляр. Александр Карпович, с волнением ждавший возвращения друга, впился в листок. Прочитав, сказал:

— Молодцы. Не хуже тех, что мы при царе печатали.

— А где Катя? — спросил Николай Евменьевич. — Надо, чтобы она сегодня же вручила листовки девушкам.

— Они уже здесь, заждались тебя.

Из девичьей комнаты, услышав голос Сапрыгина, вышли Катя, Аня Матисон и Эмилия Звейниэк.

— По пятьдесят штук вам.

— И Володе надо немного дать для гимназии, — вставил Александр Карпович.

— Беда у нас с полком, — вздохнул Сапрыгин, — не придумаем, как туда доставить.

— А это сделаю я, — просто сказала Эмилия.

Ее большие темные глаза как бы говорили: «И не сомневайтесь, пожалуйста». Работая в американском Красном кресте, Эмилия приносила важные сведения об американцах. Но как пройдет она в казармы русского полка?

— У нее ухажер там, дядя Коля, — пояснила смеясь Аня, — солдат Глазков.

Сапрыгин и Петров переглянулись. Хмыкнув, Николай Евменьевич проговорил:

— Но ведь, Миля, у тебя есть муж... А листовки, к тому же, не любовное послание.

— Не верьте ей, — смущенно проговорила Эмилия, — шутит Аня... Сергей Глазков хочет бороться, как и мы... И у него жена. А ухажерство мы с ним придумали для отвода глаз...

Девушки заспешили, времени до комендантского часа оставалось немного.

Еще до рассвета распространители листовок начали действовать. Одни приклеивали «открытки» к заборам и дверям, другие бросали на заводских дворах, в коридорах учреждений, в торговом ряду. Кто-то приклеил даже у входа в церковь. А в казарме многие солдаты нашли листовки у себя под подушками, когда стали убирать постели. Вечером «на свидании» Глазков говорил Звейниэк:

— Обрадовало меня, Миля, что никто из солдат не сказал офицеру о найденной листовке. Один потихоньку спрашивает меня: «Получил?» Делаю удивленное лицо. Поясняет, что он нашел под подушкой листовку, рассказывает содержание. Весь день солдаты шептались.

К Прокашеву, в профсоюз архитектурно-строительных рабочих, заглянул Колгушкин, который после ухода из военного контроля устроился писарем на гидрографическом судне «Таймыр». Ему поручалось создать там подпольную группу.