В бой уходили десантники - страница 9
Все парашютисты знали главное правило: в самолет необходимо заходить по «весовой» категории, что означало: от меньшего веса к большему, чтобы затем и точку для прыжка занимать в обратном порядке. Наука простая: и меры безопасности соблюдались, и достигалась нужная кучность.
Последним поднялся в самолет инструктор парашютной подготовки Василий Веселов. Доклады о готовности дошли до командира экипажа, и великан-бомбардировщик с десантом на борту вместо бомбовой нагрузки, взревев моторами, покатился по аэродромному полю.
На старте самолет остановился. Рев моторов то усиливался, то спадал — экипаж опробовал двигатели на всех режимах, готовился к взлету.
Наконец, огласив окрестности Бобруйска мощным гулом, бомбардировщик начал разбег по широкой взлетно-посадочной полосе. Казалось, весь мир в эти минуты замер, вслушиваясь в натужный рев самолета-исполина. Воздух клокотал от четырех моторов тяжело загруженного воздушного корабля. Сзади струились легкие дымные шлейфы выхлопных газов.
Десантники мысленно проигрывали свои действия. Самой сложной точкой для прыжка считались турели. Сюда назначали наиболее ловких, смелых и выносливых. Не менее сложной, можно сказать, филигранной, считалась и работа по занятию левой плоскости. На нее требовалось выбираться через кабину командира экипажа и остерегаться, чтобы не задеть его своим снаряжением или, хуже того, сапогом. Занятие же правого крыла через дверку являлось делом простым.
В итоге в общем-то все оказывалось просто, если не учитывать, что каждого парашютиста связывала длинноствольная винтовка — драгунка. На прыжках она использовалась как учебное оружие. Длиннее тульской трехлинейной, эта драгунка стесняла и сковывала движения, была, пожалуй, главной помехой и для молодых, и для опытных парашютистов-десантников.
Бомбардировщик набрал заданную высоту — 800 метров, вышел на боевой курс. Штурман поднял над головой белый флажок. Сигналом «Приготовиться!» он как бы установил пружину на боевой взвод. Его команда через инструктора и командира взвода толчком в левое плечо передавалась от одного парашютиста к другому.
Инструктор Василий Веселов — он находился в передней турели — высунулся почти по пояс, наблюдая, как корабль, закончив последний круг, выходил на курс для отделения парашютистов. Поднял и он белый флажок и начал следить за исполнением команды.
Почти одновременно через кабину командира самолета и дверку парашютисты начали выбираться на крылья. Точно и быстро, как на тренировках, они двигались вдоль фюзеляжа для занятия положения на правой плоскости. Еще несколько секунд, и красноармейцы, обхватив веревку, протянутую от кабины летчиков в стороны крыльев до крайних моторов, лежа на боку, передвигались по плоскостям до конца веревки. Прошло минуты полторы. Все десантники заняли свои точки.
Веселов не видел, как за спиной у него усаживались красноармейцы на турели, как встали у открытых бомболюков по два парашютиста, но действия их представлял четко. Уже не впервые наблюдал он за молодыми десантниками в воздухе и всякий раз не переставал удивляться: «И откуда у этих деревенских парней, до призыва в армию и не ездивших, как говорили белорусы, даже „на чугунке“, столько силы, отваги и мужества?!» За все время он не знал случая, чтобы кто-либо из них отказался от прыжка, проще говоря, струсил.
Упругие потоки воздуха от скорости самолета и дополнительно от моторов грозили сбросить парашютистов с крыльев, трепыхали лямки подвесной системы, обдавали холодом.
Инструктор видел, как заученными движениями бойцы одевали на кисть правой руки страхующую резинку, называемую в шутку «соской». Десантники, находившиеся на правой плоскости, повернув голову, уставились на флажок Василия Веселова.
Тем, кто находился на левом крыле, было проще: им не требовалось поворачивать голову. И они, казалось, даже посмеивались над турельными, которые и в прямом, и переносном смысле оседлали самолет, выглядели, как амазонки на картинке, свесив ноги со своего коня в одну сторону. Все, что проделывали парашютисты в небе, выбираясь на крылья и турели самолета, было под силу лишь воздушным гимнастам цирка. Не случайно белорусы шутили: