В боях за Ельню. Первые шаги к победе - страница 21

Вопросы, вопросы… Война перед каждым участвующим в ней ставит их ежедневно и ежечасно.

Гитлер, поняв, что «блицкриг» дает пробуксовку (авиация уже потеряла 1284 самолета, сухопутные войска — около 200 тысяч человек), 19 июля отдал директиву № 33. Полевые армии группы «Центр» (а их было три — 2-я, 4-я и 9-я) должны были усилить свой удар на Москву. Танковые соединения перегруппировывались: одна половина — к северо-западу, чтобы прорвать коммуникации между Москвой и Ленинградом, другая — на юг, в тыл группировке советских войск на Украине.

Сталин в этот день взвалил на себя еще одну, пятую должность — народного комиссара обороны СССР. «Сразу же почувствовалась, — как писал Г.К. Жуков, — его твердая рука».

Черчилль в этот день получил личное послание Сталина, и перед ним тоже встали нелегкие вопросы. «Может быть, не лишне будет сообщить Вам, — писал Иосиф Виссарионович своему новому соратнику, — что положение советских войск на фронте продолжает оставаться напряженным. […] Мне кажется, что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика)» («Переписка». С. 19).

В первом часу ночи в блиндаже стало темно, как и должно быть в подземелье. И властвовала тревожная тишина. Младший лейтенант Рыкун вызвался сходить на разведку. Шитов разрешил. Рыкун бесшумно выполз на поверхность. Все ждали, затаив дыхание. Возвратившись, младший лейтенант шепотом доложил:

— Кругом никого нет.

Шитов спокойно, тоже шепотом, скомандовал:

— По одному за мной, на животах!

Майор пополз по-пластунски, легко работая локтями и ногами. Бойцы длинной извивающейся цепью тянулись за ним.

Майор Шитов вел группу на запад.

«Мы ползем прямо на противника», — подумал Фаттаев. Но вот началось болото, Шитов встал, бойцы приблизились к нему, тоже встали, беззвучно поправляя амуницию. И опять майор очень тихо скомандовал:

— За мной! Ни единого звука!

Теперь командир стал забирать влево, в обход города…

В это время в Семлеве, в штабе 24-й армии, заканчивался напряженный рабочий день. Генерал-майор Ракутин в час ночи подписал частный боевой приказ № 07/оп. В нем давалась удивительно мягкая характеристика противнику. Мол, он, этот противник, «ведет активную визуальную разведку и бомбардирует расположение наших войск одиночными и небольшими группами самолетов, одновременно выбрасывает авиадесанты с целью разведки и срыва оборонительных работ». А в действительности этот проклятый противник уже вовсю хозяйничал в городе Ельне и в двадцати километрах севернее — деревне Каськове.

Поскольку штаб армии не располагал точными данными о противнике, уже заполонившем своими войсками починковский большак, то и в приказе повелевалось 19-й стрелковой дивизии занять свой прежний рубеж обороны собственными силами. Передний край полосы заграждений — станция Кловка, Балтутино, Харино. Особенно прочно, говорилось дальше в приказе, дивизия должна оборонять фронт Чанцово — Ельня, не допустить прорыва танков и пехоты противника на восток и северо-восток, обеспечить левый фланг армии. Кроме того, для обеспечения разрыва между 107-й стрелковой дивизией и правым своим флангом командование 19-й дивизии должно было выделить один стрелковый батальон и занять оборонительный район на рубеже перед деревнями Калинка и Митино.

Командиру 107-й стрелковой дивизии тоже ставились не соответствующие фактической боевой обстановке задачи. Он должен был для обеспечения разрыва между левым своим флангом и 19-й стрелковой дивизией выделить один стрелковый батальон и занять им оборонительный район на фронте Каськово — Калинка.

В штаб 19-й дивизии этот приказ был доставлен в 8 часов 20 минут. Начальник оперативного отделения майор Данилович незамедлительно ознакомил с ним генерал-майора Котельникова. Тот прочитал документ внимательно, тяжело вздохнул и отложил в сторону.

— Немедленно выслать боевое охранение и организовать непрерывную разведку перед передним краем на глубину пятьдесят километров, — задумчиво повторил комдив один из пунктов приказа, глядя куда-то вдаль, потом перевел свой недоуменный взгляд на Даниловича, спросил: