В былые дни Коммориома - страница 5

Он сел на край кровати, плача и пытаясь вызволить из недр памяти что-то, что он не мог до конца постичь, что-то, что он, возможно, видел в какой-то книге, один совершенный образ, идею или фразу, наиболее точное выражение совокупности всех его видений, с помощью которого философ мог достичь полного просветления.

Но всё было столь же тщетно, как пытаться вспомнить какую-то незначительную деталь в угасающем сне.

Его возлюбленная села рядом с ним и ласково погладила его по плечу.

— Что случилось?

— Ничего, — ответил он. — Думаю, всё-таки, ничего.

Он встал. Он обернул вокруг талии ткань, хотя в Коммориоме никогда не порицалась нагота.

Возлюбленная нежно поцеловала его в щёку.

— Оставь дверь незапертой, — сказала она.

Снаружи ждал его мраморноликий спутник. Они взялись за руки, и всё вновь переменилось. Теперь они находились в гигантской пещере; и внезапно он понял — поскольку за все минувшие сны и жизни ему удалось усвоить определённые знания — что разлитая перед ним пузырящаяся бесформенная протоплазма, маслянистая масса, подобная вздыхающему во время отлива бескрайнему живому океану, была не чем иным, как Уббо-Сатла, Безначальным Источником жизни на Земле и во всей вселенной, лишённым разума и находящимся вне существования — и, в то же время, тем единственным, что существует на самом деле.

Он прочёл об этом в книге творения и нетворения, на самой последней её странице.

Его спутник медленно погружался в массу Уббо-Сатла, растворялся в ней.

В последний раз этот прекрасный, словно высеченный из мрамора лик, что мог принадлежать юноше, девушке или неведомому демону, обратился к нему, поведав, что иногда капли Уббо-Сатла, рудиментарные частицы целого, разбрызгиваются среди миров, обретают форму и даже иллюзию сознания, считая себя людьми, чудовищами или богами.

Он пожал плечами, грустно улыбнулся и подытожил:

— Но всё это не более чем фанаберия. Они лишь обманывают сами себя.

А затем добавил:

— К слову, у тебя всё ещё есть тот фиал, что я отдал тебе. Сейчас самое подходящее время, чтобы воспользоваться им.

Он исчез. Палифар Вуз схватился за фиал в последнем безумном приступе ужаса и отчаяния — или, быть может, нелепой надежды. Как знать, если он отопьёт из фиала, не заставит ли его заключённая в сосуде неведомая магия вновь оказаться в постели рядом с возлюбленной, проснувшимся и с облегчением осознавшим, что ничего не произошло?

Он выгрыз пробку и отбросил её в сторону.

Но фиал был пуст. Он припал к нему, пытался высосать хоть что-то — но внутри не было ничего, даже воздуха.

Ничего.

И тут он осознал, что не чувствует ног, ибо по колено погрузился в массу Уббо-Сатла; осознал, что он тоже лишь частица этой маслянистой массы, обманывавшая сама себя до самого последнего мгновения.

И это мгновение прошло.

Перевод — Андрей Бородин