В четырёх клавишах от блаженства - страница 4

— А я думаю, где это вы пропали, — проронил вполголоса Эндрю, как только увидел, как я и Ю спустились на первый этаж. — Еще бы немного и пропустили бы всё окончательно. — Он подмигнул мне лукаво, покосившись на девушку. — А, Роман?

— Бэ, Андрюш, бэ, — я притворился, будто высматриваю кого‑то среди присутствующих. — Она мне даже не нравится.

— Сочиняй больше.

Когана я видел впервые, хотя слухи о нём у студентов имели хождение постоянное. Виртуоз скрипки на своем отделении, в фаворе у красавиц, меткий стрелок по рассказам, — «владея охотничьим ружьём в совершенстве, ему и драться вовсе необязательно» — с сарказмом отметил я про себя.

Тут я увидел противника скрипача, и по спине у меня холодной волной прокатился озноб.

— Это же Саша! — дернул я за рукав Эндрю. — Но как… ничего не понимаю.

— Кто? — Оксана озадаченно рассматривала лица дуэлянтов.

— А, чёрт, это мой товарищ, их надо разнять немедленно. — рвануло меня вперёд.

— Куда он!? — это Леди Ю.

— Какой‑то его друг, я сам не сообразил, — это сэр Эндрю.

— В чём дело!? Что происходит? — это я, ворвавшись на тот клочок, который предоставили Когану с Сашей для их потасовки. Теперь зрители обступали нас кругом уже всех троих. Промелькнувшее в глазах Саши изумление быстро сменилось на недовольство.

— Тебе не следует вмешиваться! Я способен разобраться и сам!

— Кто это? — Коган придвинулся ко мне ближе. Краем глаза увидев этот маневр, я машинально засунул руку в карман, нащупал связку ключей. Один из них — особенно острый, которым я открываю дверь в тамбур. Уж отпор‑то я дам…

— Давайте вы мне объясните, что у вас здесь за рестлинг, ребята — я смотрел в глаза Когану до тех пор, пока он не отвел взгляд.

Заскучав следить за беседой, студенты принялись на нас шикать. Иные, разочаровавшись в возможности продолжения поединка, стали медленно расходиться. Сквозь опустевшие ряды к нам проталкивался Эндрю.

— Это Долматов, мы вместе на одном отделении. — Саша нервно сложил на груди руки. Похоже он начал приходить понем- ногу в себя. Заметно было и то, как он вальяжно поправил манжеты, а зная его — это признак внутреннего спокойствия.

— Гитара, — с презрением хмыкнул Коган. — Я понимаю, — и всё это «не-доросли-вы-до-абсолютного-слуха» тоном.

— Роман, — он, поколебавшись, всё же пожал мою руку. Представился сам: — Леонид.

— Ну как всегда, — махнул рукой какой‑то верзила, стоявший к центру ближе всего. Развернувшись, он, громко топая, зашагал прочь. Из‑за массивной фигуры детины ловко вынырнул Эндрю.

— Поссорились на пустом месте. Этот твой Саша обиделся на мою шутку.

— Обязательно обзываться!?

— Видите ли, какие ранимые.

— Сперва подумал, что‑то серьёзное, — я вздохнул и упер руки в бока. — И как он тебя назвал, Сань? Саша ответил. Как ни пытался я здесь сохранить серьёзную мину, не удержался и от души захохотал. Мой приятель насупился.

— Тут любой бы полез колошматить, — я смахнул подступившие слёзы. — Ну даёте! — повернулся к стоявшему молча Эндрю.

— Мы уже со всем разобрались.

— Значит, конфликт исчерпан, — промямлил он. — Сэр Эндрю, можно, конечно, просто Андрей, — назвался он Когану.

— А почему «сэр»? — Леонид, улыбнувшись, горячо пожал ему руку. — Вы, сударь, из какого дворянского рода будете?

— Прозвище для друзей, — пояснил я. — Так‑то он вполне из рода Нехлюдовых. А это в честь персонажа «Двенадцатой ночи» Шекспира.

— Моя любимая пьеса.

— Его любимая пьеса. Помню, таскал меня даже в театр. А куда, кстати, девушки подевались?

Леди Ю и Оксана оказались стоявшими всё это время в ожидании возле зеркала — здоровый, похожий формой своей на триптих Босха, прямоугольник. Я смотрел, как становился всё больше, отражаясь в стекле, — меня послали позвать их обеих. И вот я уже вижу своего зеркального двойника в полный рост и стою перед ними; маленькие копии Эндрю, Саши и Когана машут у меня за спиной, с другого края фойе.

— Неприятности разрешились, — говорил я это в воздух девушкам сразу, а адресатом своих слов желал видеть лишь одну Ю. — Пойдёмте и вы познакомитесь.

Когда шли в обратную сторону, стук каблуков Леди Ю разносился в пустоте помещения: последние зрители, неразлучное трио дружков с оркестрового отделения, как раз собирались ретироваться. Теперь тут всё выглядело как всегда.