В долине Аргуна - страница 37

Вошла секретарша и на прежнюю стопку бумаг положила еще одну — это были новые письма, поступившие на имя следователя. Теперь груда бумаг поднялась почти до уровня плеч Абуталипова. Он прихлопнул ее рукой, она несколько осела, но потом, как на хороших дрожжах, снова поднялась.

— Ну, а Бирка, Сапи? — спросил следователь, когда секретарь вышла.

— Что Бирка? Что Сапи? — сокрушенно покачал головой Ханбеков. — Мюриды, да? Религиозные фанатики, так? Чепуха на оливковом масле! Это простые-препростые, можно сказать, одноклеточные труженики. В Заготскоте работают чабанами-гуртоправами, начальство дало им положительные характеристики. Ну, конечно, за свои деньги, заработанные в поте лица, иногда они любят полакомиться ароматным шашлычком и запить его игристым. Не без того. Но согласитесь, товарищ Абуталипов, это все-таки частное дело каждого — что есть и что пить.

— Но у вас в районе что-то уж слишком много едят и пьют, гораздо больше, чем в сопредельных землях, — загадочно сказал следователь.

— Понято, понято. Уловил ваш намек, — тотчас отозвался Ханбеков. — Намекаете на то, что у нас во всех звеньях общественного питания, торговли и заготовок идут сейчас ревизии, проверки, переучеты. Да, идут. Но ведь за исключением самых мелких, совершенно ничтожных недостач ничего не обнаружено.

— Но ревизоры…

— Знаю, слышал, что говорят о ревизорах, — на лету схватил Ханбеков. — Говорят, например, что многие из них пьют с руководителями проверяемых объектов. Не буду отрицать, случаются такие факты. Но скажу вам прямо: надо удивляться, что это совершается все-таки не повсеместно. Вы подумайте, как же и не выпить на радостях, если несколько дней в магазине, к примеру, или в столовой рыли-копали, искали растраты да неполадки, а оказалось все на месте. Какой патриотический восторг должен тут охватить всякого честного советского человека! Какой высокий порыв! Имеем ли мы право осуждать или сдерживать подобные порывы? Я думаю, товарищ Абуталипов, это было бы недальновидно. Народ нас не поймет…

— Вас послушать, товарищ Ханбеков, так получается, что район впору орденом награждать.

— Ну, орденом не орденом, а какую-нибудь скромную медальку нам действительно можно было бы и пожаловать.

— По-моему, — убежденно сказал следователь, — тут больше всего подошла бы медаль «За спасение утопающих».

— Это почему же, позвольте полюбопытствовать?

— Да потому, что в других краях такие типы, как ваш Жума, действительно тонут в море общественного презрения, а вы даже с риском для себя спасаете их.

Секретарша внесла новую пачку жалоб и «сигналов». Теперь стопа доходила следователю почти до подбородка.

Ханбеков понял, что он несколько переборщил, и решил сделать вид, будто дает задний ход.

— Я вовсе не утверждаю, — сказал он смиренным голосом, — что в районе нет недостатков.

— Какие же, интересно знать?

— Например, мы, районные руководители, порой слишком мягкотелы, и этим пользуются разные демагоги и авантюристы.

— Например?

— Да хотя бы известный вам Товсултан Казуев, животновод. Развалил работу на ферме, забавляется составлением каких-то фантастических планов освоения горных склонов, а тех, кто трезво возражает против этой фантастики, обвиняет в косности, в консерватизме.

— Но между прочим, — следователь хлопнул ладонью по бумагам, — здесь нет ни его жалоб, ни заявлений, ни «сигналов».

— Еще бы! Он человек умный. Разве он станет писать сам. У него есть хорошие помощники.

В дверь раздался стук, и вошла Тумиша.

— Разрешите? Меня вызвали к следователю. Это вы?

— Да, да, проходите, я должен задать вам несколько вопросов.

Возвышение по служебной лестнице явно пошло на пользу Тумише: она еще больше похорошела. Окинув ее фигуру не слишком-то официальным, скорее исследовательским, чем следовательским взглядом, Абуталипов подумал: «Поразительное дело! В таком склочном районе такие красивые женщины». Мысль эта для следователя была довольно странной, ибо уж кто-кто, а он-то по роду своей деятельности мог бы знать, что очень часто количество склок находится в прямой зависимости от количества красивых женщин.