В движении вечном - страница 14

Книги были, пожалуй, единственным его увлечением. Славик Малько, сосед Петрика в поселке и по рангу своему в классе тоже па-цанчик однажды вот такую историю рассказывал:

«Летом как-то не видать было долго Петрухи. Ни на улице, ни возле дома… Потом встречаю:

— Ты где это, друг, запропажил? — интересуюсь. — В лагерь, разве, куда съездил?

— Дома был, — в ответ пожимает плечами.

— Как так?! Такой порой и на печах забуриться… А мы вот из речки не вылезали… И чем?… ну-ка, чем, колись, занимался веселеньким?

— Книги читал.

— Как так… книги! Все время?

— Все время.

— Гм… а-а… что ж ты боле теперь не читаешь?

— Да по левому глазу ноль-две… Да и с правым, считай, та же история… Линзы вот жду… пока новые».

Славик рассказывал всегда эту «историю» со смехом, как забавный анекдот, выделяя особенно две следующие фразы: «И что ж ты боле теперь не читаешь?.. Да по левому глазу ноль-две!» — словно вся изюминка-суть характерная заключалась именно в них.

И хоть сам Петрик утверждал, что сосед его это просто выдумал, однако поверить в правдивость «истории» было очень легко, глядя на подслеповатое, будто всегда заспанное лицо ее главного героя.

Особенно же Петрик увлекался фантастикой и научно-популярной литературой. С ним Игнат постоянно обменивался «интересненьким», обсуждал увлеченно самые захватывающие сюжеты…

И не было! — не было тот час их тесноватой сумрачной комнатки-класса, маленького провинциального поселка, не было скучных, надоедли-вых, ученических будней… Манящий туман неизведанного живописно укутывал, завораживал трепетно, возносил высоко-высоко в сокровенную даль, в необъятную тайну Вселенной… Тайну, которую так необходимо было разгадать.

Сам же Малько Славик сидел в среднем ряду за передней партой как раз возле учительского стола, завершая своей особой ту самую, знаменитую мафиозную цепочку. Ростом он был почти в два раза ниже любого из гвардейцев, зато был знаменит в поселке как наипервейший грибник.

Поселок подступал впритык к Неману, а дальше за неоглядной во все стороны, в бирюзовых озерных глазках, растянутой гладью заливных лугов синела на горизонте знаменитая принеманская пуща. Говорили всерьез, что она и впрямь нигде не заканчивается, что можно вот так идти и идти хвойниками смолистыми, непролазными чащами, торфяными топкими болотами аж до самых Столбцев… Ранней осенью, когда выдавался погожий денек, в лес выбирались всем мальчишечьим коллективом и сразу после уроков.

— Айда в лес! Говорят, хоть косой грибов в пуще! — балагуря, толпой бесшабашной и вольной выбегали они стремительно из дверей школы.

И тот час же хором согласным в ответ:

— Такою погодкой… Айда, поехали!

— Тогда час на сборы, возле моста.

… Бабье лето, ленивая важно роскошная пани. Светлый безоблачный, словно шелковый денек. Ровная мощеная улочка выводит торжественно прямо на мостик, мостик-ветеран через Неман, потемневший от времени, наплывной, бревенчатый. Милуясь словно в прощании, ласково тешат его деликатные лучики едва заметного сентябрьского солнышка, шаловливые вздохи по-весеннему легкокрылых ветров… Белесая вальяжная синь равнодушно взирает на разомлевшие в раздумье тоскливом, пожелтелые дали, уезженный проселок извилистой узенькой лентой живо стремится к самой окраине леса.

Добирались тоже всегда живо, весело, чередуя, без устали бодрый шаг со скорым подбегом — и сразу на свою любимую полянку, что приютилась издавна возле заросшего сухим бархатистым камышом небольшого озера.

— Слишком толстых не волочь, давайте скоренько! — командовал Игнат.

Ну и как без костра, без душистой парной крутопосоленной «бульбы», без горячего сочного сала, запеченного на огне до аппетитных черноватых пригар!

А затем волшебство и поэзия, шедевры неповторимые неутомимого лесного живописца… Запах иглистый сосен стройных, медяных; терпкий, прелого листья — осинников и дубрав… И соревнование азартное, крикливое.

Только как соревноваться вот с ним, этим Славиком? Разве что всей компанией.

Это было что-то невообразимое. Не спеша, Игнат похаживал по краю заросшей кустарником хвойной полянки, вглядывался, посматривал по сторонам, нагибался низенько под колючие лапчатые еловые ветки… А немножко поодаль на самой середине, казалось, ползал без всякого ладу на коленцах кто-то едва заметный в густой суховатой траве, копошился там, шарил, а из-под его острого ножичка словно сами по себе выскакивали упругие крепкие молоденькие боровички.