В фиордах, где не заходит солнце - страница 9

А вот еще один новый знакомец — полная противоположность Спиридонычу, — всегда приветливо улыбающийся в темную бородку Анатолий Никитич Чернов, ветврач из-под Тулы. Он здесь чудеса творит: «пасет коров за семьдесят восьмой параллелью».

А знаете, действительно есть в этом какое-то чудо: ходят коровки на фоне вечных ледников, машут хвостами и пасутся. Так ведь нету тут почти никакой травы — лишайники, мох да камни! А во-вторых: зачем хвостами махать? Ни мух, ни слепней. За два летних месяца видел я тут всего двух комаров.

Норвежцы, посещающие Баренцбург или Пирамиду, дивятся, пробуя свежее, ароматное парное молочко.

А это все Анатолий Чернов. На его попечении шестнадцать дойных буренок, два быка, молодняк, тысяча кур-несушек, свиноферма. Свиней здесь откармливают из такого расчета, чтобы иметь в месяц не менее пяти тонн свежего мяса. Вот и посчитайте, сколько голов надо держать. Не маленькое хозяйство! Заходил я на фермы и на птичник — петухи орут, куры кудахчут, свиньи похрюкивают, поросята визжат, коровы мычат… На крышах ферм сидят рядками белые чайки, а неподалеку белеют вечные ледники. У нас при фермах голуби, воробьи да вороны, а здесь чайки. Где отходы с кухни и корма, там и они.

— Наше-то стадо не самое северное, — умеряет мои восторги Чернов. — Пирамидское — это да! Он ведь севернее нас на несколько географических минут. Наверно, коровы из Пирамиды — чемпионы. Что-то не слышал я, пасутся ли коровы где-нибудь севернее. У нас на Шпицбергене — нет. Не знаю, может, в Гренландии?

— Вы что ж, на самом деле пасти их гоняете?

— Какая уж там пастьба. Так, потеха — хвостами на воле покрутить. У коров такой уж обычай — пусть ни мух, ни комаров, а хвостами помахать надо.

Должны коровы гулять, — уже серьезно заканчивает он. — Иначе хуже доиться станут. А так не можем жаловаться. По две с половиной тысячи литров дает каждая в год, а то и больше. Кормим, конечно, привозным. Хочешь — не хочешь, а сюда, брат, все завозить приходится.

Да, тащить корма на край света (в полном смысле этого слова!) — дело не дешевое. Однако стоит себе представить, какая это вещь — стакан парного молока или свежее яичко в самый разгар полярной ночи, и сразу забываешь о «рентабельности».

Новое утро. Брожу по Баренцбургу. Ничего не поделаешь — Север. Чтобы выбраться куда-нибудь подальше, надо как следует подготовиться. А это требует времени.

Поскольку вопросы моей дальнейшей деятельности еще в стадии решения, жду. От нечего делать заглядываю в больницу.

Бело, чисто, просторно. Аккуратно застеленные кровати ждут пациентов. Но пока пусто. Уже по одному этому больница мне понравилась. Занята лишь одна койка — в родильном отделении. Появился на свет новый славный советский гражданин. В его будущем паспорте, в графе «место рождения», когда-нибудь проставят экзотическое название «Баренцбург». А пока даже здесь, в коридоре, слышно, как он буянит.

Главврач больницы — хирург Любомир Бугавчук, из Закарпатья. Специальность самая нужная в здешних местах. Не потому, что его дело лечить производственные травмы шахтеров (несчастные случаи чрезвычайно редки), а потому, как рассказывает Бугавчук, что самый «горячий» сезон в больнице — весна. Время, когда начинает светать.

— Ничего удивительного. Как забрезжит день, люди, истосковавшиеся по свету, хватают лыжи — ив горы. Солнышко светит, снег сверкает. А наши шахтеры главным образом из Донбасса или из-под Курска. Многие здесь впервые на лыжи становятся. Ну и начинается. Люди «заболевают» лыжами и стремятся, как можно быстрее научиться съезжать с самых высоких гор. Тут и для меня работа появляется иногда: то ушиб, а то и вывих. А так бы все хирургические навыки утратил.

Снег стаял — и все здоровы. Нет больных, разве кто-то с аппендицитом заглянет. Не хотите ли забраться на наш чердак? Птицы там у нас, голуби.

Птицы? Если птицы, то я, конечно, согласен. Много лет ими интересуюсь.

А у этих голубей и история довольно необычная. Один советский корабль вышел осенью 1963 года из Копенгагена. По пути в Мурманск ему надлежало завернуть в Баренцбург и загрузиться углем. Судно уже довольно далеко отплыло от берегов Дании, когда появились над палубой и опустились на нее две птицы. Голубь и голубка. А корабль все плыл себе да плыл. Так они и остались. И прибыли в Баренцбург.