В излучине Дона - страница 8
Забегая вперед, скажу, что данные, которые имелись в штабе корпуса, оказались неполными, и мы вскоре в этом убедились.
Попрощавшись с Пошкусом, мчимся в бригаду. Она уже на марше к Калачу.
В пути одолевают неприятные мысли. Вспоминаю, что у многих командиров нет топографических карт района предстоящих боевых действий. Хорошо, хоть для комбатов раздобыли новенькие километровки.
Бригаду догоняем на окраине Калача. Она движется в новом построении: впереди батальон средних танков Т-34, за ним мотострелково-пулеметный батальон с минометной ротой и батареей противотанковых орудий. Замыкают колонну легкие Т-70. Такой порядок уже сам по себе свидетельствует, что бригада готова к встречному бою. Схематически такой бой должен выглядеть так: тридцать машин Довголюка с ходу разворачиваются и атакуют противника; мотострелки и пулеметчики совместно с батареей ПТО занимают рубежи, достигнутые танками, и закрепляются, а легкие танки сосредоточиваются под прикрытием тридцатьчетверок и используются в зависимости от обстановки.
Но это только в теории. В действительности, я хорошо знаю по опыту, все гораздо сложнее.
Нахожу свою тридцатьчетверку, усаживаюсь в нее.
Взметая тучи пыли, танки и автомашины проносятся по кривым улицам Калача, сворачивают на западную окраину и выскакивают к железной дороге недалеко от Революционного переулка. У деревянного домика с железной крышей на заросшей бурьяном высотке одиноко темнеет фигура человека. Вглядевшись, узнаю Павла Нестеровича Бутникова. Бывший артиллерист-разведчик, весной в боях под Харьковом он получил тяжелое ранение. Несмотря на протесты, врачи списали его по чистой. В мае, когда бригада располагалась в Калаче, я стоял у него на квартире.
В выцветшей рубахе, без пояса, в измятой фуражке с красным околышем, прикрываясь от солнца искалеченной рукой и выставив вперед рыжую бороду, Бутников смотрит в нашу сторону. Признав меня, машет здоровой рукой, как бы благословляя. В ответ я кричу:
— Не волнуйся, старина. Всыпем фашистам по первое число.
За грохотом танков вряд ли он слышит, поэтому в пояснение слов грожу кулаком за Дон. Бутников кивает головой. Стало быть, смысл моего жеста понял.
Миновав северо-западную окраину, называвшуюся Старый Калач, бригада по луговой дороге устремляется вниз к Дону. В густой дубовой роще, густо заросшей карагачом и пакленком, велю водителю остановиться. Смотрю на часы. Ровно тринадцать ноль-ноль. Прибыли вовремя.
Вылезаю из танка и иду к реке. У края рощи останавливаюсь, осматриваюсь. Взгляд упирается в противоположный крутой берег, всей своей мощной грудью нависший над водой. Высота его несколько десятков метров. Выражаясь языком военных, западный берег господствует над восточным, низким и пологим, желтым от песка. Склон западного, весь в мелких каменистых прожилках, искрится под солнцем. Прямо от воды глубокими ущельями, поросшими там и сям кустарником, расползаются овраги. На фоне белесого июльского неба сочными зелеными пятнами выделяются рощицы.
На том берегу грохочет. Снаряды и мины рвутся и у моста. Они прилетают откуда-то справа и то бухаются в воду, вздымая белые пышные концы, вокруг которых играет радуга, то вонзаются в берег, расшвыривая во все стороны осколки и землю.
По мосту, упиравшемуся на том берегу в горловину оврага, двигаются танки 56-й бригады. Скатившись с моста, машины набирают скорость и устремляются проселочной дорогой, вьющейся по дну оврага. Там, где они скрываются, за поворотом стоит плотная пелена пыли.
— Хорошо, что нет авиации, — замечает Николаев, а то бы…
Он не договаривает. И так ясно, что имеет в виду комиссар. Действительно, появись в небе бомбардировщики, худо придется танкистам без зенитного прикрытия.
Но вот на тот берег перебираются последние машины Лебедева и пропадают из виду. Наступает недолгое затишье.
В половине третьего приказываю начать переправу. Первыми вползают на мост танки Довголюка. Я пристраиваюсь в хвосте первой роты. Под тяжестью двигающегося металла мост колеблется и проседает.
Вражеский огонь усиливается. Слева и справа, впереди и сзади вспыхивают и гаснут белые фонтаны. Зрелище живописное, но неприятное, особенно когда твой танк находится на мосту. Угоди снаряд в понтон, и рухнешь в воду. А из стальной тесной коробки разве выберешься?