В когтях у хищника - страница 24

Антонию тронула доброта Айрис. Она прониклась к ней большей симпатией.

— Должно быть, вы столько натерпелись, с тех пор как ваш муж болеет.

Похоже, Антонии все-таки удалось задеть женщину за живое и расположить ее к разговору.

— Вот если бы не Гасси! — вырвалось у Беллы. — Бьюсь, бьюсь с ним — никакого толку. Я бы и не поехала сюда — тут ведь так скучно, — если бы не доброта мисс Мэтьюз. Не всякая станет терпеть в своем доме этакого паршивца. Да и здешний воздух ему только на пользу. Он так переживал за отца, что даже отстал в школе. Вот если бы с ним побольше заниматься, он наверняка бы исправился. Ведь у него и в башке-то — одно только баловство и больше ничего.

Антонии стало жаль худенькую несчастную женщину, несмотря на то, что ей вдруг пришло на ум — а ведь, пожалуй, тог хитроватый взгляд Гасси явно унаследовал от матери.

— Да, здесь так одиноко. — Она осторожно приближалась к предмету разговора. — Знаете, прошлой ночью я могла поклясться, что в пустом крыле кто-то есть.

Изменилась ли Белла в лице? Мелькнула на нем тень беспокойства или Антонии все это просто показалось?

— Ну что вы, мисс! Там никого нет. Это свист крапивника, видать, так подействовал на ваши нервы. По мне, чудное тут выбрали место для пансиона: и от пляжа далеко, и все такое…

— Гасси сказал…

— Не обращайте на него внимания, мисс. Гасси соврет — не дорого возьмет. Жду не дождусь, когда отец до него доберется. Нет, это точно чайки, мисс. Да еще этот крапивник.

— Но свет, — пробормотала Антония. — Там ведь был свет.

Дрогнуло ли у Беллы лицо?

— Ну, если свет, тогда, наверное, там была мисс Мэтьюз. Все ходит, мечтает, как она отделает комнаты. Ни даже ночью из-за этого не спится. — Кухарка ненадолго умолкла, задержав свои маленькие, как будто выцветшие, глазки на Антонии. — Если только вы сами не бродили во сне, мисс.

— Да нет, — бросила Антония, — я не хожу во сне.

— Э-э, мисс! Сами вы можете этого и не знать. Ну, ладно, заболталась я тут с вами — мне обед надо ставить.

Если Айрис действительно бродила по дому, Почему же она не призналась в этом? Но ведь у Айрис нет седых волос. Итак, в ее руках была первая улика.

Возвращаясь назад через холл, Антония услышала, как зазвонил телефон в маленькой нише под лестницей. Поскольку никто не торопился взять трубку, Антонии пришлось сделать это самой.

— Алло, — беспечным голосом ответила она

— Это Хилтоп? — раздался низкий мужской голос.

Антония замерла. Тот самый голос! Его она не спутала бы ни с каким другим.

— Да, это Хилтоп, — спокойно вымолвила она, постаравшись ничем не выдать то, что у нее бешено колотится сердце, а во рту пересохло от волнения.

— Я бы хотел поговорить с мисс Мэтьюз.

Так ему нужна Айрис! Интересно, что ему от нее надо — ведь Айрис все знает о смерти тети Лауры.

Антония с грохотом положила трубку, которая как будто приклеилась к ее пальцам.

— Кто там, Тони? — услышала она голос Айрис. — Это не меня?

— Тебя.

Кто же это все-таки. Кто?

Она не смогла выйти из холла и пропустить разговор Айрис.

Просунув в птичью клетку палец, Антония позволила желтому попугайчику немного его поклевать.

Девушка услышала, как Айрис спросила: «Кто это?» Затем яростно прошептала: «Одну минуту!» Потом, как будто что-то вспомнив, она переменила тон и деловито добавила: «Я оставила план наверху. Подождите, я схожу за ним».

Антония догадалась, что теперь Айрис продолжит разговор из своей спальни. Она специально придумала предлог, чтобы поговорить без свидетелей.

Впрочем, если взять трубку здесь, внизу, то можно все услышать…

— Правда, он у меня прелесть? — раздался вдруг голос Саймона. Антония вздрогнула от неожиданности, и желтый попугайчик вспорхнул с ее пальца. Саймон тоже просунул в клетку палец и стал приманивать птичку.

— Ну, иди, иди сюда, мой красавец. — Он открыл дверцу клетки и, сунув туда руку, осторожно вытащил ее вместе с усевшимся на палец попугайчиком. Тот бочком прошелся по руке и робко остановился у Саймона на плече. Саймон вытянул мокрые губы в трубочку, его глаза сияли от счастья. — Красавчик, красавчик, — нежно ворковал он. Ему в ответ, словно призрачное эхо, послышалось картавое: «Красавчик! Красавчик!» О том, чтобы подойти к телефону, теперь не было и речи. Антония различила лишь едва доносившийся из трубки гул голосов. Она чуть не разревелась от бессильной злобы. Ключ к тайне лежал в каких-нибудь грех ярдах от нее, а она никак не могла им воспользоваться.