В кольце его рук - страница 28

— Но среда… так скоро. Не подумает ли Крис, что это немного странно? — В ее ореховых глазах читалось беспокойство. — Если… если ты не сообщил ему о ребенке.

Немного помолчав, Джеральд мягко сказал:

— Это уже недолго будет секретом, Линни.

— Да, но все же такая спешка…

— Ты не успеешь оглянуться, как наступит середина апреля. А люди умеют считать.

Она молчала. Ее щеки начали пылать от смущения, и не только за себя, но и за него.

Джеральд вернулся к столу и достал какой-то сверток из верхнего ящика. Это было что-то плоское, не больше двух дюймов толщиной, завернутое в глянцевую серебристую бумагу.

— Я подумал, тебе это может понравиться. — Он протянул ей сверток.

Она неохотно взяла его. Судя по всему, это не драгоценности, но и без них Линда была бесконечно благодарна Джеральду. Осторожно развернув бумагу, она открыла коробку. В ней лежал дорогой, в переплете из белой кожи альбом для фотографий, в нижнем углу которого золотыми буквами было вытиснено: «Малыш Стронг».

Ничего больше не видя от слез, набежавших на глаза, Линда прижала альбом к груди. Стараясь сдержать рыдания, она подумала о Джеральде: какой же заботливый, он заслуживает лучшего…

Джеральд коснулся пальцем завитка волос, выбившегося из ее прически, так нежно, что Линда едва почувствовала это прикосновение.

— Не беспокойся ни о чем, — сказал он тихо. — Разговоры будут, тут уж ничего не поделаешь. Но к тому времени, когда мы вернемся, большинство сплетен уже станет вчерашним днем. Так что будем продолжать жить как ни в чем не бывало.

— Когда вернемся? — переспросила Линда, ничего не понимая. — А куда мы собираемся?

— Я думаю, мы могли бы провести несколько дней в Зимнем парке, в наших апартаментах.

Медовый месяц! На лыжном курорте в сезон, когда там тишина и покой! На миг она вспомнила, как представляла свои первые дни совместной жизни с мужем, когда мечтала об этом раньше.

— В это время года там практически безлюдно, — пояснил Джеральд. — Я думал, это было бы лучше, чем… — Он вдруг замолчал.

— Конечно. — Линда кивнула. Следуя логике его рассуждений, им будет лучше в тихом, почти изолированном от мира месте, чем на каком-нибудь фешенебельном курорте, куда обычно отправляются новобрачные и где окружающие ждут от них соответствующего поведения…

— Но если ты предпочитаешь поехать куда-нибудь еще…

Она всегда мечтала о медовом месяце где-нибудь на Гавайях или на Бермудах, может быть, на юге Франции, там, где море, песок… Но сейчас она постаралась выкинуть эти мечты из головы.

— Нет, отдых в Зимнем парке — это превосходно. — Линда снова переключила свое внимание на бумаги. — Ты хотел бы, чтобы я разобрала весь этот ворох документов?

— Пожалуй, нет, но если хочешь… — В его голосе прозвучало явное смущение, и он сменил тему — Я буду в лаборатории все утро.

— Я не нужна тебе там?

— В общем, нужна. Я хотел бы, чтобы ты делала заметки. Но ты уверена, что это не вредно для тебя? Шум…

— Джерри, я беременная, но не калека, — сухо отрезала Линда. — Я могу делать все то же, что и раньше.

— Хорошо. — Он улыбнулся. — Эти бумаги пролежали здесь так долго, что могут и еще немного подождать.

Однако, когда они спустились в лабораторию, Линда пожалела, что не осталась в офисе, — так ей захотелось сейчас спрятаться от всех подальше.

В дальнем углу комнаты находился Кристофер с неизменной сигарой в руке. Она не ожидала увидеть его здесь, так как он редко появлялся на испытаниях новых приборов. Линда абсолютно не представляла себе, что он скажет, увидев ее.

Почему я не поинтересовалась у Джеральда, какова была реакция его отца? — спросила она себя. Он сказал, что судья — друг Криса. Может, Крис сам обо всем и договорился? А если так, означает ли это его одобрение или неохотное согласие?

Кристофер всегда хорошо к ней относился. Даже если он не в восторге от предстоящей женитьбы сына, не устроит же сейчас сцену? Или устроит?

В этот момент Кристофер увидел ее. Его кустистые брови поползли вверх. Он извинился перед торговым агентом, с которым разговаривал, и направился к Линде. Она окаменела от напряжения, так что ее можно было принять за двойника бронзовой статуи, стоящей в вестибюле.