В конце века - страница 6
Промчали. Сравненья – опять! – фронтовые:
Арбузы, как шашки лежат дымовые,
И даль виноградников в небо воздета,
И гроздья, и листья защитного цвета.
Но – стоп! И ремни привязные – с плеча.
Базар придорожный. Торговля. Бахча.
– Погодь! – мой товарищ – на тормоз. И – нате! –
Взорлил. И несет уж два солнца в обхвате
Две сочные дыни, что брызнут вот-вот
Медовой амброзией южных щедрот.
Задаром! – товарищ в восторге, – Салют!
У нас тут поэтов в лицо узнают!..
А мне уж блазнится мой северный город,
Что злыми реформами нынче распорот,
Там тоже базар, политкухонь грома,
Но там и картох не дадут задарма!
Летим! Нашей гонкой простор ошарашен.
Пересыпь?! Давай к Лихоносову, наш он!
Каких-нибудь два поворота всего –
Поселок. С холма панорама: ого-о!
Даль моря. И синь. И штормяга жестокий.
И там где-то парус родной – одинокий...
1999
УТРО В СТАНИЦЕ
Вор что ль ходит? Собаки лают.
Старотиторовка. Светает.
В помидорах шуршит роса.
Ядра груш не спелей осины.
Занавеска из парусины.
И с лампасами небеса.
Вот Галина встает. И разом
Расцветают горелки с газом,
Шелестят лепестки огня.
Наваждение сна, морока,
Но хозяин уж греет оком
Двор казачьего куреня.
Стайка кур. воробьи в застрехе,
Миг – и сыплются, как орехи,
На тропиночку, где бахча,
Где стрючки, как в петлицах ромбы.
Где на ржавый осколок бомбы Песик
Тимка глядит, урча.
Нас Галина к столу сажает,
Проломиться он угрожает
От пельменей и пирогов.
В дополнение – вин наличность.
Виноград, козий сыр...
Античность!
Начинается пир богов!
Песик Тимка как будто в трансе,
Он встречал тут поэта-манси,
Смотрит нынче на моряка.
Обещаю тебе, мой псяра,
Кость длиною до Краснодара,
Толщиною – до Темрюка!
Но хотел бы, коль мир возможен,
Чтоб казак свой клинок из ножен
Для сражений, атак не рвал,
Чтобы вор не водился здешний,
Чтоб Галина цвела черешней,
И хозяин преуспевал.
1999
ЖАРА
Жаль, что нет у солнца ставней,
Жарит-парит тыщей бань.
Будто крот, в теснинах плавней
Пробирается Кубань.
Оглушительно тоскливы
Камышинки на жаре.
Цапли шествуют брезгливо
По лягушечьей икре.
Леность, нега, захолустье,
Но вдали железный гул:
Это порт в Кубанском устье –
Груз пакует на Стамбул.
Где-то взрывы, кровь, крушенья,
Здесь порядок нерушим:
V людей – соображенье
И плевали на режим!
Жаль, к нему страна привыкла,
Жаль, пословица права:
Ведь у многих овощ-тыква,
Где должна быть голова.
Вон мужик в рыбацкой робе,
Вроде, умница с лица.
Что он, даром время гробя,
Ловит, спра-ши-ва-ет-ся?!
Воду попусту буровит,
Ну, там клюнут окуньки...
Не диверсию ль готовит
На брегах Кубань-реки?
Мы, как Пятница и Крузо,
Трапезуем на бревне.
– Эй, приятель, хошь арбуза?
С подозреньем глянул: – Не-е!..
Что ж ты трусишь, друг сердечный,
Что зауросил, чудак?
– Не шпион?
– Темрюкский, здешний! –
И мужик – за свой рюкзак.
– Мне домой... Ориентиры
Держит правильно: семья!..
Лома скажет: «Рекетиры...
Но я справился с двумя!»
У небес и солнца – спайка,
Но жара смиряет гнет.
Молодой азовской чайкой
В ближнем небе самолет.
Корабли уходят в дали.
Берег ласковый, река...
Жаль вот только – напугали
Мужика из Темрюка.
1999
АНАПА
Надену я черную шляпу,
Поеду я в город Анапу...
Из старой песни
Я не знаю, цела ли шляпа,
Что из песни досталась мне?
Но жива, весела Анапа –
В жарких пляжах, любви, вине!
От Горгиппии и до рынка,
Мимо рынка – до Джемете
Можно сладить роман с блондинкой
Иль с брюнеткой амуры те.
Утомясь в черноморской качке,
Солнце нежится день-деньской.
Страсть! Москвички и сибирячки
Отдаются волне морской.
А полночные интересы,
А крутой в кабаках народ!
Тут, замечу, при «мерседесах»
Он «Анапу»-вино не пьет.
Выбирает «Букет Кубани»
Да с медалями коньяки...
А я, помнится, в океане
И «Анапу» глушил с тоски.
Потреблял у широт Америк
И в сибирской избе простой.
Представляя анапский берег,
Шоколадный его настой.
Вот и здесь я! Дымлюсь на пляжах.
И хоть тело – сплошной пожар,
Как чеченец в огне Самашек
Не сдаюсь я: «Аллах акбар!»
Не влюбился пока, признаться,
Ненадежный рубеж держа...
Ну а черная шляпа, братцы,
Это ж просто для куража.
1999
ОКУНЁВСКАЯ ПОВЕСТЬ
И застал меня декабрьский закат
Посреди родных калиток и оград,
Средь немеренных сугробов, среди звезд.
Погодился и подвез молоковоз,
А не то сейчас бы пехом штурмовал