В краю мангров - страница 51

Когда два десятка ученых собираются в экспедицию в почти необитаемые края, казалось бы, естественно послать вперед людей, чтобы они подготовили базовый лагерь, раздобыли лодки, наладили снабжение продовольствием и так далее. Мы с Фредом, исходя из пятнадцатилетнего опыта работы в девственных лесах, требовали, чтобы так и было. Но что могут сделать двое против целого взвода кабинетных ученых, твердящих, что все это лишние расходы?

И вот теперь мы теряли драгоценное время. Засуха начинается в этих местах в конце декабря и длится до второй половины марта, потом реки разливаются от бурных ливней, и исследование, тем более рыб, становится невозможным.

Трудности существуют для того, чтобы их преодолевать. Потратив несколько дней, я подобрал себе помощника, нанял пирогу и купил у индейцев фариньи. Фаринья напоминает муку крупного помола, делают ее из высушенных корней юка брава, — ядовитого маниока. Я запасся также солью, сахаром, кофе и бульонными кубиками; это далось мне ценой долгих переговоров с руководством экспедиции. Рыболовная снасть, дробовик и боеприпасы у меня были свои.

И вот мы — мой помощник Энрике и я — садимся в пирогу. Главное — уехать подальше от лагеря и начать работу.

Сперва мы шли на веслах, не слишком утомляясь, но вскоре попали в стремнину, и пришлось взяться за шесты. От неопытного человека это требует известного напряжения сил. Один из нас шагал по каменистому берегу, перекинув через плечо веревку, к которой была привязана лодка, второй стоял в пироге и отталкивался шестом.

Энрике не был мастером этого дела, но недостаток умения возмещал рвением. Пирога нам попалась тяжелая, неуклюжая, неладно скроенная, зато устойчивая, а это особенно важно, когда шестовик неопытен.

Километр за километром мы пробивались вверх по Гуаяберо. Шли не очень быстро, но мы ведь не торопились, предпочитали обстоятельно, без спешки изучать животный мир.

Нам встречалось очень много цапель и бакланов; несколько раз мы видели гусей рода Neochen, которые прежде мне не попадались. Один гусь подпустил меня на расстояние выстрела. Вот и обед есть!

Под вечер мы свернули и пошли вверх по реке Лосаде — небольшому притоку Гуаяберо. Потянулись песчаные берега, которые кончались у порога; ниже его был плес с чистой тихой водой, из которой торчали стволы и ветви снесенных разливом деревьев.

Мы вытащили пирогу на берег, закрепили ее и разбили лагерь. Это было достаточно просто. Между кустами гуаявы мы подвесили гамаки и противомоскитные сетки, срубили две рогатки и перекладину, собрали валежник — вот и все.

С гуся сняли кожу и обработали ее бораксом (потом орнитолог сделает остальное); съедобные части попали в котелок.

Энрике принялся стряпать обед и варить кофе, а я взял накидку и пошел проверить, есть ли в Лосаде интересные рыбы.

Впервые забросить сеть в новую реку, о жителях которой практически ничего не известно, — есть ли что-нибудь более волнующее?

Рыбы бассейна Ориноко мало изучены. Эйгенманн, Мийерс и другие описали ихтиофауну Мета, Шульц — рек Венесуэлы; они нашли много неизвестных видов. Что касается Гуавьяре, то, может быть, о здешних рыбах что-нибудь и было написано, но я, сколько ни копался в литературе, ничего не нашел. Между тем опыт говорил мне: если даже две реки принадлежат к одному и тому же бассейну, рыбы одной из них (особенно мелкие) не всегда идентичны обитателям другой.

Неоднородность фауны верхнего и нижнего течения большой южноамериканской реки давно стала аксиомой даже для самых отъявленных скептиков из натуралистов.

Ниже порога кишела всякая мелюзга. Каждый раз, как я забрасывал свой ажурный «колокол» и вытаскивал его на песок, в ячее искрилась чешуя. Это были хара-циновые, непохожие на тех, которых я ловил в Магдалене и Сину. Многие виды я знал только по литературе или выцветшим экспонатам в музейных коллекциях: Tetragonopterus, Prisella, Moenkhausia, Exodon, Chtlodus.

Я десятками отправлял рыбок в бидон со спиртом. Хотелось собрать по пятнадцать — двадцать штук каждого вида, чтобы точно определить их и установить пределы отклонений. Попадались и совсем новые виды. Новые для меня; известны ли они науке, будет видно потом. Семейство