В краю мангров - страница 9

Английские протестанты, французские гугеноты, морские гёзы Голландии принялись тайно снаряжать небольшие суда, на первых порах скорее для колонизации и торговли, чем для пиратства.

Иным и на самом деле удалось основать на Американском материке маленькие колонии: во Флориде, в Бразилии, потом даже и в Панаме. Другие поселялись в Испанской Вест-Индии; на Гаити они кормились охотой, на Тортуге, Сан-Андресе, Провиденсии — ловлей черепах.

Но на новые колонии нападали сильные испанские отряды, а иногда их жителей истребляли индейцы, которые успели на горьком опыте узнать, что за народ эти бледнолицые. Уцелели преимущественно самые маленькие и бедные поселения охотников и рыболовов.

Кто-то из первых испанских колонизаторов привез на многие крупные острова рогатый скот и свиней. Хищных зверей тут не водилось, индейцы — если они были — пе обладали ни подходящим оружием, ни сноровкой для охоты, а потому бывшие домашние животные быстро размножались и, разумеется, быстро дичали.

Белые охотники, вооруженные ружьями, скоро наловчились отлично коптить мясо и сало без соли. Возможно, они научились этому у индейских племен, которые и поныне не забыли этого искусства. Такое копченое мясо называлось «букан» (старофранцузское слово, родственное английскому «бекон»), и поставщиков мяса стали величать буканирами.

Свою продукцию они сбывали капитанам кораблей, которые охотно делали небольшой крюк, чтобы запастись провиантом для дальних плаваний.

Жизнь закалила этих буканиров. Они редко беспокоили своих испанских соседей, да и то так, слегка, и те обычно их не трогали. Случалось даже, испанские поселенцы посредничали в сбыте заготовленного буканирами вяленого мяса и «суповых» черепах, за что получали свою долю прибыли.

Если бы так продолжалось и впредь, эти отважные и выносливые жители лесов и островного мира могли бы живительной струей влиться в население колоний. Но этому препятствовала колониальная политика испанцев (если тут вообще применимо слово «политика»).

С самого начала владыки Испании смотрели на Америку исключительно как на источник обогащения метрополии и ее праведных сынов, развитие самих колоний не занимало правителей, подчас они даже тормозили его, заботясь о своей личной наживе.

Эрнану Кортесу удалось акклиматизировать в Мексике виноградную лозу и оливковое дерево и разбить обширные плантации. Внезапно ему повелели свыше все вырубить и сжечь: ведь с купцами Севильи и Кадиса, которым принадлежала монополия на торговлю вином и оливковым маслом, соперничать возбранялось.

Ремесло, промышленность тоже были запрещены. Нужна вам шляпа или обувь, покупайте в Испании. И за все на свете надо было платить налог его наикатолическому величеству.

Ни о какой торговле между колониями и европейскими морскими державами, конечно, не могло быть и речи. Ограничивалось даже морское сообщение между испанскими владениями в Америке. С превеликим трудом, после долгой переписки колонии добились наконец дозволения раз в год посылать один торговый корабль на Филиппины, которые тоже были подвластны испанской короне.

Но мало этого. Уроженцам колоний был закрыт путь к государственным должностям, во всяком случае наиболее важным. Губернаторов присылали из определенных провинций Испании, куда они и возвращались, исполнив свой долг. Но и они не были застрахованы от ударов судьбы. Время от времени их деятельность проверяли королевские оидоры. Они отсылали губернатора куда-нибудь на месяц-другой, чтобы все недовольные могли, не опасаясь преследований, поносить и разоблачать его.

Если бы система торговых ограничений и монополий обеспечивала государству, которое прибегает к таким мерам, прочное благосостояние, Испания должна была бы неслыханно разбогатеть. Меньше чем за полвека после открытия Америки конкистадоры разграбили все сокровища инков, ацтеков и чибча, не говоря уже о том, что им удалось присвоить в других местах.

Полные трюмы золота и серебра, сундуки жемчуга и изумрудов, сказочные богатства шли через океан в Испанию. Золото упало в цене в Европе.

Тем не менее в 1560 году Испания стояла перед крахом.