В лесах Карелии - страница 10
— Это на ледянке или на всех дорогах? — ответил тот вопросом.
— А кроме ледянки у вас еще дороги есть?
— Конечно, — ответил Ховринов, — и восточная лежневая, что по ту сторону железной дороги, и западная лежневая — обе мои, я ими и заведую.
— На всех дорогах сколько рабочих занято?
— На всех-то?.. — И он стал смотреть в небо и шевелить губами. — Сорок восемь человек и штук девяносто баб.
— Черт знает что! — махнул рукой Поленов. — Тебе сколько раз говорили: не смей женщин бабами называть!
Директор тоже принялся объяснять мастеру, что женщин нельзя считать поштучно, говорил про равноправие, которое существует в нашем государстве уже более двадцати лет.
Ховринов внимательно слушал, кивал головой, а когда директор закончил, неожиданно заявил:
— Баба, Сергей Иванович, она баба и есть. Куда ее ни ставь, как ее ни считай — она все равно бабой останется. Я тоже не против равноправия, только ты попробуй дать этой бабе плотницкий топор да приставь ее к делу, тогда это равноправие само за себя выскажется. Баба этим топором за два часа такое наделает, что потом двум мужикам за сутки не исправить.
Однако замечание директора и парторга бесследным не осталось. Впредь на вопрос о количестве рабочих Ховринов отвечал: «Пятьдесят человек и тридцать женщин». Пойти на больший компромисс в этом вопросе он был не в состоянии.
Дальше поехали втроем. Ховринов стоял на запятках санок и держался за плечи директора и парторга.
Дорога шла ровным чистым болотом и только кое-где пересекалась небольшими перелесками длиной по нескольку сот метров. Она была хорошо полита, обставлена елочками для снегозадержания на случай заноса.
— Степан Павлович, — обратился директор к Ховринову, — почему ты дорогу однопутной сделал, как же трактора разъезжаться будут?
— Трактористы-то, чай, не слепые, неужто не видят, что впереди делается? — спокойно отвечал мастер. — Дорога прямая, словно кнутом по болоту ударено. Тут уж совсем надо быть дураком, чтобы друг на друга наехать. А она ведь, дорога, — продолжал он, — больших денег стоит. Одних баб на прорубке вон сколько приходится держать и каждой деньги плати.
— Вместо своих баб придумал бы простенький колеерез, — посоветовал ему Ковалев. — Эту колею тебе один тракторист со сцепщиком нарезали бы, а за счет сэкономленных на этом денег построил бы второй путь для порожняка. По однопутной дороге лес тракторами одни недоумки возят, а тебе хозяином на дороге надо быть. Иначе нельзя.
— Какой такой колеерез, где такие бывают? — живо спросил Ховринов.
— Бывают, бывают... — передразнил его Ковалев. — Интересные мы люди, нам все готовенькое подай. А самому нельзя мозгами раскинуть? Сделай раму из брусьев, впереди устрой ножи корытцем из десятимиллиметровой стали, два рычага сочини, чтобы ножи можно было поднимать и опускать, загрузи раму камнем для тяжести — вот тебе и колеерез. Сразу сорок женщин освободишь для других работ. Понял?
Мастер долго молчал, что-то соображая, потом тихо проговорил:
— Надо сходить к Копперу, сегодня же сходить. Пусть помаракует со своими чухонцами.
— А кто такой Коппер? — обратился Ковалев к Поленову. — Кем работает?
— Он сам не работает, — вместо парторга ответил Ховринов, — набрал себе человек двадцать чухон, одних стариков, ходит промеж их и чего-то по-своему балакает. А старики все делают. И хорошо, черти, делают, тут уж ничего не скажешь.
— Это у нас мастер по ремонту подвижного состава, — пояснил Поленов. — Он же и деррики делает, и другое, что нужно, из дерева.
Навстречу из перелеска шел трактор с грузом. Шестидесятисильный дизель тащил за собой шесть тракторных саней шириной хода триста сорок сантиметров, груженных бревнами. Лошадь остановилась, секунду постояла, словно раздумывая, что ей дальше делать, и круто шарахнулась с дороги в снег. Ховринов соскочил с запяток, схватил ее за узду и закрыл рукавицей глаз, которым она косо смотрела на проходящую машину.
— Плисюков, паразит, едет, — заворчал он, глядя на тракториста, — небось после вчерашней аварии двенадцать саней брать не захотел, хватило и шести. Кубов восемьдесят будет, не больше...