В львиной шкуре 5 - страница 16

— Я подумаю, — почесав бороду, ответил князь.

Потом Софья Фоминична пересказывала мужу новости, которые ей поведал новый посол, а так же свои мысли по этому поводу.

— Нет, Менгли Гирей не будет выступать против Османского султана, — после недолгого раздумья, ответил Иван Васильевич на одно из её предположений. — Скорее всего, он будет ждать, кто одержит верх, с тем и станет дружить…

— Отчего же так?

— Чтобы ратиться с османами, нужны корабли и пушки. У Крымского хана их нет. К тому же крымчаки — это в первую очередь конные вои и по-другому биться они не умеют. А тут ещё ногайские мурзы воду мутят, — ответил князь, и по его лицу пробежала двусмысленная улыбка.

После победы на реке Угре Иван Василевич первым делом сделал всё, чтобы обезопасить себя от беспокойных соседей. В Большой Орде нынче правил его ставленник. Казанский хан в основном занимался выяснением отношений со своей знатью, которая остерегалась задирать Москву, предпочитая торговать с нею. В Ногайской Орде умело разжигалась неприязнь к Крымскому ханству. Чем больше степняки будут грызться между собой, тем меньше у них останется желания меряться силами с Москвой. Скорее, наоборот, к Москве станут обращаться, как к третейскому судье. Что же касается Сибирского ханства, то этой весной Иван III отправил из Великого Устюга за Урал большую судовую рать во главе с князем Фёдором Семёновичем Курбским, дабы тот принудил царьков Западной Сибири признать зависимость от Москвы, а так же ежегодно выплачивать ей дань.

— Зачем же мы шлём Менгли Гирею такие богатые гостинцы, раз за ним нет большой силы? — нахмурилась Софья Фоминична.

— А для чего с ним ссориться? Пусть клюёт наших соседей, а к нам в огород не лезет.

Под соседями Иван Васильевич подразумевал Литву, Польшу и Молдавское княжество. Чем хуже будет у них, тем больше простой народ станет тянуться в сторону Москвы, ища у неё защиты. Тут ещё нужно отметить, что в данный момент Польский король Ян Ольбрахт на пару со своим братом королём Чехии Владиславом воевали против Великого Литовского князя Михаила Олельковича, который сдружился с молдавским господарем и собирался женить своего сына на его дочери. Братья-короли являлись сыновьями покойного польско-литовского короля Казимира IV Ягеллончика. Остальные его дети в ЭТОЙ истории погибли во время государственного переворота, если не считать ещё двух дочерей (Ядвига и София), которые были замужем. Одна за герцогом Ландсхут-Баварским, а вторая за маркграфом Бранденбург-Ансбахским. Война сейчас шла за земли Тевтонского ордена. Территория же Ливонского ордена уже полностью находились во власти Великого князя Михаила Олельковича.

— А ты не боишься, что твой брат, породнившись с Молдавским господарем, войдёт в слишком большую силу? К тому же сейчас по договору, если с ним что-нибудь случится, ему наследуешь ты. Но как только женится его сын… — не договорила княгиня. — А ведь у сына тоже может родиться наследник…

— Незачем мне туда лезть! — князь перебил жену. — Пусть петухи дерутся промеж себя. Ни польский король, ни король Чехии не простят Михаилу Олельковичу смерть своего отца. Рыцари тоже злобу на него затаили… Повоюет, повоюет, смотришь, и кончатся у него силы. Тут русские княжества сами упадут ко мне в руки, как спелое яблоко. А Молдавский господарь ему не сильный помощник. У него своих врагов хватает. Те же самые османы… Кстати, напиши письмецо своему брату…

— Зачем?

— Узнай его дальнейшие планы. Может он союза с кем-нибудь ищет…

— Хорошо, — кивнула княгиня, а князь между тем продолжил.

— Что ещё посол сказывал?

— В баньку тебя приглашал попариться, — улыбнулась Софья Фоминична. — Слышала я, что они на своём подворье такие термы построили, не хуже, чем у римских императоров были…

— Хм… — Иван Васильевич почесал бороду. — Не хуже, говоришь… Что ж, надо сходить, уважить посла…

Через пару дней можно было увидеть небольшую кавалькаду, переправляющуюся через речку Неглинную по Ризоположенскому мосту. Всадники двигались в сторону Орбатских (Арбат) дворов. Большую часть этих дворов занимало подворье русичей. Начиналось оно у Г-образного каменного причала, от которого к восточным воротам подворья вела брусчатая мостовая, шириною в шесть метров. У ворот стояли четыре чернокожих стражника. На ногах у них были кожаные коричневые берцы и синие шаровары. Туловище защищали стальные мускульные панцири, надетые поверх красных поддоспешников. Головы закрывали шлемы-бургиньоты открытого типа. В руках стражники держали алебарды. Кроме алебард у каждого на поясе висело по шпаге с широким клинком и по кинжалу.