В начале было детство - страница 2

К письмам прилагались «Рассуждансы» – обрывки мыслей, пришедших «по ходу», которые он записывал на бумажках в четверть тетрадного листа.

«Леночка Григорьевна, никак, ну никак не могу удержаться от того, чтобы не послать Вам парочку документов эпохи, хоть они никакого отношения к делу не имеют. Наиархипреданнейший Эфроимсон».

Его «Рассуждансы» достойны отдельного издания, но все же никак, ну никак не могу удержаться от того, чтобы не привести «Рассуждансы» на тему «Экономь думать!»

«Я абсолютно убежден в том, что 98—99 % потенциальных талантов губят ясли, детские сады, школы с 40-а учениками в классе, и что это вредительство намеренное и целенаправленное. Помните, у Шекспира Юлий Цезарь говорит: “Вот у Кассия мрачный взгляд. Он слишком много думает. Такие люди опасны”. Понятно?

Покойный Крушинский (о нем при встрече – завяжите узелок) экспериментировал на животных. Его основной вывод – думать трудно. И если крысе, вороне, курице поставить задачу трудную, требующую перестройки стереотипа, у нее (крысы) начинаются судороги, полная растерянность, бессмысленные метания.

Считается, что человек с кроманьолы сильно поумнел. Вздор! У него просто обогатился набор стереотипов. А человеку каменного века приходилось держать в голове в полной готовности множество знаний и умений. Мы же выбираем для себя протоптанную дорожку и такую же, протоптанную, для своих детей. По принципу “Экономь думать!”»

Лежа в больнице с подозрением на очередной инфаркт, Владимир Павлович стребовал с меня рукопись книги «В начале было детство». Несколько недель от него не было слышно ни слова, наконец он позвонил: «Вот что, остролицая вы моя, валерьянка у вас в доме водится? Хорошо. Прихватите пару пузырьков и приезжайте».

Я приехала в Институт сердца на Рублевском шоссе. Владимира Павловича в палате не было. На кровати лежала записка: «Не совать нос в тумбочку. В.П.». Вскоре он пришел, в темно-синей вельветовой пижаме с золотыми блестками. Оказывается, ходил в буфет за шоколадом. Он достал увесистую папку из тумбочки. За две недели Владимир Павлович написал 100 страниц. Разбор рукописи перемежался с историями из его жизни, они всплывали в его памяти «по ходу чтения».

«…Сначала об эмоциях своих, потом пойдут записи о книге. Когда Вы принесли свой толстый том, я испугался. Вихрь мыслей: зачем напросился, когда у меня еще уйма несделанных карточек, целый пасьянс…

А написать (если это и смогу) халтурно, банально – значит, потерять вас, обанкротиться, а Вы уже стали очень важной составной частью моей жизни…»

Воспоминания Владимира Павловича, возникшие «по ходу» и явно к нашей теме не относящиеся, я отложила в сторону. То, что касается педагогики и смежных с ней дисциплин, отнесено в примечания. Но что делать с комплиментами? Подходят ли они под рубрику «все, что годится»? После долгих колебаний я решила оставить все, как есть.

Первый урок – дело ответственное. Как начнешь, так и пойдет. Начать нужно правильно: неверная нота, интонация – и… На мое приветствие дети сдержанно промолчали.

– Заказывайте, что вам слепить. – Бодряцкий тон, заигрываю, но куда деваться, разве что сбежать сразу.

А они смотрят во все глаза: не та… Прежде у них был другой педагог.

– Антилопу, – раздался голос.

– Антилопу? Именно антилопу? – переспрашиваю в надежде, что дети пощадят, закажут что-нибудь попроще.

– Антилопу, – подтверждают хором.

Как же она выглядит? Быстро бегает – длинноногая, кажется, с рогами, стройная («стройная, как антилопа»), животное типа «коза».

Повернувшись спиной к детям, спешно леплю антилопу. Пальцы вылепливают рога, выглаживают поджарый живот. Да, а хвост, какой у нее хвост? Глаза ясно какие – грустные, раскосые, большие. Вот, оказывается, как выглядит антилопа. Скачи, антилопа!

– Настоящая! – дети изумлены.

И я изумлена не меньше: никогда не лепила антилопу, а вот приперли к стенке, и вышло.

– А где ее дети, антилопыши? – узнаю голос крохи с чубчиком.

– Антилопики, антилопята, антилопяточки, пяточки, следы…

Дети повскакали с мест, пытаются перекричать друг друга. Сопливый малыш раскраснелся, сжал ручонки в кулаки, барабанит по стене.