В небе Кавказа - страница 7

Ехали молча. И снова, как много лет назад, мелькали перелески, пригорки, голубела гладь чистой воды и доносились запахи прелых трав. Отец сердито понукал лошадь. Лишь на станции, прощаясь, вымолвил несколько слов:

— Знаешь, мы, Лавицкие, такие, что… Не было, в общем, среди нас лодыря. Думаю, и ты не станешь им. С дурными людьми — не водись!

Он помолчал еще немного и, сунув в руки Николаю билет, деньги, повернулся. Быстро хлестнул вожжами. Развернул телегу, и скоро она пристроилась к обозу, уходящему в соседнюю деревню.

В Москве Николая никто не встречал. Видно, не дошла телеграмма. Но это почти не имело значения. Николай рад был столице. С удовольствием вглядывался в широкие проспекты. В самое небо уходили громады домов. Звенели трамваи. Сплошным потоком шли автомобили. Среди общей радости ярче проступала другая, особая: где-то здесь, в Москве, имеется, как говорили, самый лучший в стране аэроклуб.

Только поздно вечером добрался Николай до нужного дома. Однако родственники переехали на другую квартиру. «Ну и пусть, — подумал он. — Снова поброжу по Москве».

Он долго блуждал по засыпающим улицам, пока наконец не отыскал новый адрес тетки. На лестничном пролете увидел валенки с кожаной пяточкой. Эти валенки подарил тетке батя, когда она приезжала в деревню. Николай постучал в дверь. Ему долго не открывали. Наконец дверь распахнулась. Увидев его, тетка всплеснула руками:

— Небось, дома что стряслось? Иль нет? Просто так, погостить?

— Ничего не стряслось! — ответил Николай. — Приехал. Отец ведь писал вам, но, наверно, не дошло письмо.

Вышедший вслед за хозяйкой ее муж невесело смотрел на Николая. Дядьке, видно, не по душе был его приезд. Но делать было нечего.

— Да ты бы хотя сесть предложил гостю, — возмутилась хозяйка. — Ведь с дороги человек. Поговорил бы. Узнал, как живут там…

— Ладно уж. Поговорим завтра. А сейчас спать надо, спать!

Николай стал жить у родных. Определился по торговой части, как когда-то договаривались родители с теткой. Работал продавцом в магазине. С первых дней сразу понял: не его это дело.

К коллективу он привык не сразу, держался настороженно. Почти ни с кем не разговаривал, боялся, что будут вышучивать его — деревенского.

Секретарь комсомольской организации магазина пытался его как-то расшевелить, но он отмалчивался. Только когда стало известно, что местный аэроклуб набирает курсантов, Николай весь загорелся.

— А мне можно? — спросил он у секретаря комсомольской организации.

— А что, валяй!

Он даже обрадовался, увидя в Николае неожиданную перемену.

— Наших там уже несколько человек учатся. Рекомендацию мы тебе дадим, хотя и будем ругать.

— А за что же ругать?

— Да неактивный ты какой-то.

— Как это неактивный?

— Вот я слова подбираю, чтобы быть точным, Не горишь ты, а тлеешь.

Николай весь напрягся.

— Говори напрямик!

— Не по душе мне работа в магазине, вообще в торговле.

Секретарь комитета комсомола хотел высказать свое мнение, но только произнес:

— Короче говоря, в аэроклуб так в аэроклуб!

Николай писал домой: «Батя! Я теперь учусь в аэроклубе. Работаю. Недавно послал вам посылку. Там мои вещи и кое-что из подарков маме, вам, сестрам, братьям».

Автобус шел в сторону аэродрома, где тренировались учлеты, очень медленно. Так по крайней мере казалось пассажирам, которым нетерпелось добраться туда. Наконец он остановился. Николай выскочил первым. Подбежал к проходной, на бегу показал пропуск вахтеру.

— Я сегодня именинник, старина. Понимаешь, приняли учлетом.

— Чего уж не понимать. Все вы одинаковые. В году у вас триста дней именины, — отмахнулся вахтер.

Учлетов определили по классам. С любопытством рассматривал Николай самолеты самых различных конструкций. Были тут и «фарманы», и «вуазены», и «моран-парассоли», и даже какой-то диковинный «лебедь». Смешно смотреть на «фармана». Два больших крыла скреплены стойками и расчалками. Николай было попытался подсчитать их, но сбился. В центре самолета крепилась гондола для летчиков. Опиралась она на, два колеса. За кабиной помещался мотор с толкающим винтом.