В небе Украины - страница 59

Менять боевой курс было уже поздно. Кроме того комэск был убежден, что принятое решение единственно верное, и добиться его выполнения для него, ведущего, было делом чести. К тому же и Кузнецов уже вступил в единоборство с зенитками. Снизившись на предельно малую высоту, пара Кузнецова подавляла одну батарею за другой.

Хитали прибавил обороты мотору, как вдруг послышался удар снизу. В кабине запахло гарью. Резко упало давление масла. Очень тревожное ощущение для летчика — прямое попадание зенитного снаряда. Комэск мельком обегает глазами приборы. Давление масла продолжает падать, сильно греется вода. Значит, случилось что-то серьезное.

Но ведь еще не сброшены бомбы. Неужто сорвется атака? Развернуть самолет, прекратить выполнение боевого задания? Нет, на это Захар не пойдет. Неистовая решимость горцев, их гордость и смелость неукротимо призывают летчика идти вперед; как ведущий, как комэск, он не имеет права повернуть назад. Действия его быстротечны, ведь он не раз поражал сметкой и сообразительностью.

Даже враг и тот, пожалуй, не смог оценить дерзости летчика. Словно ничего не произошло с его «ильюшин», комэск пошел на сближение с целью. Опытный и смелый вожак, он не был подвержен, как вражеские зенитчики, нервным потрясениям.

Собрав волю в кулак, он шел к цели.

Зенитный огонь смещается вправо, в сторону Головкова. Действия фашистов понятны, очевидно, зенитчики посчитали, что ведущий уже не имеет никакого значения в атаке, поскольку самолет его подбит, и весь огонь они сосредоточили на ведомом.

Через несколько секунд интенсивность зенитного огня по самолету Головкова достигла апогея. Вокруг все было черно от взрывов. Хитали не мог скрыть своего восторга перед ведомым, который, словно дразня зенитчиков, умелым маневром уходил из-под обстрела и вновь оказывался рядом с ним, готовый прикрыть его своим телом.

Комэску не терпится перевести самолет в пикирование и хоть одну-две очереди дать по зенитным точкам. Это желание настолько велико, что Хитали машинально отдает ручку управления от себя и пускает первые два реактивных снаряда по цели. Переправа кажется так близка, что еще несколько секунд — и можно нажать кнопку бомбосбрасывателя.

Тем временем интенсивность стрельбы «эрликонов» пошла на убыль. Пара Леонида Кузнецова проявила подлинную самоотверженность и смелость. Несколько секунд тому назад зенитные разрывы, казалось, готовы были поглотить штурмовиков. Но Кузнецов и его напарник не устрашились зениток. Они умело, хладнокровно давили огневые точки, и вместе с «яками» сумели отразить атаки истребителей противника.

В самые трудные минуты, требующие величайшей внутренней собранности, воздушные стрелки Яковенко и Устюжанин сбили вражеский истребитель в тот момент, когда «худой» висел на хвосте комэска.

Хитали прекрасно понимал, какую роль сыграл Леонид Кузнецов и его воздушный стрелок Устюжанин. Теперь он был глубоко убежден, что опасность миновала. Но его по-прежнему беспокоил двигатель. Когда Захар открыл колпачок и положил большой палец левой руки на кнопку бомбосбрасывателя, он отчетливо понял, что наступил самый ответственный момент.

Зенитные снаряды рвались совсем близко, образуя перед глазами черные рваные облака, стремительно набегавшие на кабину самолета. Но зенитки теперь меньше всего тревожили Хитали, ему было не до них. Его обостренный слух уловил зловещие перебои в моторе. Того и гляди, мог оборваться шатун. Тогда не избежать пожара.

Хитали быстро бросил взгляд в сторону ведомого, который крыло в крыло шел рядом с ним в правом пеленге, и с облегчением подумал: «Хорошо, что он невредим!». Хотелось предупредить Головкова, что он в случае чего полагается на него. Но стоит ли? Ведь мотор пока тянет, и, возможно, все обойдется благополучно. К тому же в ответственные моменты Хитали, будучи ведущим, привык полагаться только на себя, так как понимал, что от него — опытного командира и вожака — во многом зависел успех боя.

Нет, глаз у комэска наметан. Не ошибся он в выборе ведомого. Этот летчик, как и Савельев, способен померяться силами с самым коварным врагом, он сумеет постоять за себя и своего командира. Нет такого риска, на который не отважился бы Головков.