В опале честный иудей - страница 4

С горизонта сполз вечер,

неприветливый вечер такой.

С милым детством моим

я, обнявшись, простился навеки И ушел в неизвестность,

томимый тревогой, тоской...

После недолгого пребывания в столице:

О, как солоны, жизнь, твой бурные, темные воды!

Захлебнуться в них может и самый искусный пловец...

В памяти осталось всего лишь несколько строк из забытого стихотворения. Жилось ему, как видно, не сладко. Незваный гость в семье старшей сестры, где он нашел пристанище, понятно, на время. С его появлением у сестры прибавилось забот, да и лишний рот за столом. Ее скептицизм по поводу поэтического дарования брата был непоколебим, а доводы здравого смысла в пользу его будущей профессии, ею выбранной, казались очень убедительными, ибо гарантировали ему скорую и прочную материальную независимость. Поэтому осиротевший брат был определен в школу ФЗУ (на базе средней школы), по окончании которой стал слесарем, т.е. начал самостоятельно зарабатывать себе на хлеб насущный.

Дальнейший жизненный путь юноши Соболева, нарисованный рукой человеческой, виделся простым, ясным и понятным. Беда только в том, что не совпадал он с предначертаниями судьбы, той дорогой избранных, которую неведомо для него и окружающих даровал ему Всевышний.

И вскоре произошло то, что и должно было произойти,- о чем сказал поэт Ал. Соболев уже в зрелые годы: «Талант не даст человеку покоя. Не человек выбирает себе судьбу, а талант ведет его по жизненной колее. Неизменно такой путь будет труден и честен, потому что чем выше степень таланта, тем более честен им наделенный, тем менее способен на уступки обстоятельствам, на сделки с совестью, на приспособленчество и предательство».

Слесаря по названию, но не по призванию, неодолимо влекло в литературную среду. Сначала это было литобъединение при многотиражке механического завода, где он работал. Потом - городская газета, куда приносил он еще не стихи, а корреспонденции. Они нравились журналистской хваткой, образным языком, умением говорить о главном. И настал день, когда начинающий журналист расстался с цехом и перешел в редакцию газеты. Посещал литобъединение при «Огоньке», но стихи писал мало. В те годы преимущественно пользовалась спросом литпродукция определенного толка, а у него сердце не лежало славить партию большевиков и лучшего друга всех народов после коллективизации на Украине, осуществление которой довелось наблюдать его отцу, успевшему сбежать из родных мест в Подмосковье. Учитывая идеологические установки тех лет, допустимо считать, что именно по этой причине не обзавелся Ал. Соболев своей «нишей» как поэт в довоенные годы. В отличие от многих литераторов, сумевших и преуспевших. Он и позже, за полвека поэтического творчества не посвятил Сталину ни одой строки, даже ни разу не упомянул его имени со знаком плюс. «Беречь честь смолоду» давали силы талант и художническая интуиция. Утверждал: в моменты общения с Богом, как он называл процесс творчества, ничему третьему, вроде расчета, корысти, выгоды, места нет и не может быть.

Ну, а пока он работал в печати. Нашел ли молодой журналист в новом для него роде занятий то глубокое удовлетворение, о котором мечтал еще совсем недавно? Нет, этого не случилось. Не обладал он гуттаперчевой податливостью и гибкостью характера, чтобы послушно, по струнке шагать между узких ограничительных рамок партийных наставлений в 30-е годы - накануне и во время сталинских репрессий. В поисках «свободы слова» он поменял несколько редакций. Наивная мечта молодости о справедливости и свободе не могла ужиться в его сознании с реалиями кровавого, беспощадного коммунистического террора.

Как в этот непростой для Ал. Соболева период проявил себя живущий в нем по милости Божьей поэт? Ну, к примеру, вот так:

Меня ругают близкие, что не туда иду, что я на путь на истинный никак не набреду.

Шатаюсь-де и путаюсь, шальная голова, живу одной минутою, а там - хоть трын-трава!

Ботинки, мол, истоптаны, чуть пятки не видны, в пяти местах заштопаны последние штаны...

Нет, уши не закрою я от этакой молвы.

Конечно, все по-своему разумны и правы.