В ответе за всех - страница 5
Что же было делать с надвигающимся неурожаем и голодом? Что?
– Илья, в старину-то что делали?
– А ничего, господин сотник. Ложились да помирали. Бог дал – Бог взял. Против воли Господа не попрешь.
– Не попрешь… А надо бы попереть-то!
Пока что ничего не придумывалось и никаких умных мыслей в голову не лезло. Злясь, Миша по своей давней привычке морщил и приподнимал верхнюю губу, скалился, словно пес.
Вообще, Михаил заматерел в последнее время, прибавил в мускулах и весе и выглядел старше своих шестнадцати лет. О, теперь он уже не был тем белоголовым тонкошеим отроком, что еще года три назад. Доставшиеся от матери зеленые глаза смотрели жестко, цепко, создавая образ весьма недоверчивого и хмурого парня, чему способствовал и раздвоенный ямочкой упрямый подбородок, как у покойного отца. Губы, правда, еще остались почти что детскими, пухлыми, зато растительность на лице полезла уже давно. Светлая небольшая бородка, усы… мозоли на нижней челюсти, натертые подбородочным ремнем из-за постоянного ношения шлема. И еще мозоли, набитые упражнениями на костяшках пальцев. Вечные синяки и царапины, постоянный, несмотря на ежедневные купания, запах пота, въевшийся в войлочный поддоспешник…
Да уж! Ромейскую тунику, что ли, купить? Дорогущую, сшитую тяжелым золотом. Чтоб все видели – власть! Как-никак – сотник. Почти что барон или граф. Впрочем, не надо туники, вполне можно шелковым плащом обойтись… и посеребренной кольчужицей.
Снаружи вдруг послышались гулкие молодые голоса и топот. Все правильно – сменилась дозорная стража. Теперь шли с докладом. Ввалились уже…
– Господине сотник! Разрешите доложить? За время несения… ничего худого не замечено… Все, как обычно…
Выслушав, Миша махнул рукой:
– Ступайте отдыхать…
Сказал и вдруг услыхал стук копыт! Кто-то въехал прямо во двор… Спешил, похоже.
Писец тоже заволновался, оторвался от кипы бересты:
– Это кто же еще?
Михаил усмехнулся – узнал уж и по шагам – кто! Старый сотник и родной дед, местный боярин – Корней Агеич!
Вона как шел… далеко слыхать. Еще бы – одна-то нога деревянная! Свою в бою потерял.
Вошел. Глянул недобро. Выругался… Писцы под стол спрятались.
Корней Агеич из рода Петра Лисовина. Матерый муж с проглядывающими сквозь густую седину русыми волосами и коротко стриженной бородой, пронзительно-синими глазами и рубленым шрамом через левую бровь и щеку. Этот-то шрам – след половецкого клинка – принес деду большую беду; когда вглядывался в отдаленный предмет или при сильном физическом напряжении у Агеича начинала трястись голова, мутнело в глазах – недалеко и до обморока.
Вот и сейчас косматая голова затряслась… правда, пока еще не сильно.
– А ну, Мишка! Где твои засранцы? Молодшая стража, мать ее ити! Да раскудык ваши через коромысло! Стражники, мх-х… Все перекрыли, все перекрыли! Везде дозоры – не проскочит и мышь! Не проскочит… туды вашу…
– Да ты, деда, присядь! – сотник кивнул на полукресло в торце стола. – Плащ, вот, сними, кваску испей… Да поведай спокойно, без сердца – что случилось-то? Илья, налей ему квасу…
– Угощайтесь, Корней Агеич! Милости просим…
– Случилось что?!
Дед все же выпил квасу – махнул кубок разом, одним глотком.
– Отроки наши пропали, из Ратного. Отроки – малые совсем, да и девки с ними. Девок больше всего.
– И много пропало?
– С полсорока!
– Так… может, заблудились где в лесу? Заплутали…
Миша тут же осекся – сам понял, что сморозил глупость. Деревенские заблудились в родном лесу? Ага, как же!
– До вечера-то подождать – явятся! Дело молодое, мало ли.
– Так-то оно так, – неожиданно ухмыльнулся дед. – Только вот по хозяйству-то кто управляться будет? Сам знаешь, и у старого, и малого на подворье всяко дела имеются. А тут вдруг – не явилися! Да не одна, не две – полсорока. Бабы у колодца уже с обеда толпились. Ко мне вот пришли… туды их рассюды! А я вот – к тебе. Кто у нас за безопасность в ответе? Младшая стража, так?
– Ну…
– Так вот я у тебя спросить и хочу! Ничего твои не проглядели? Может, лихие людишки? Или «лешаки» взыграли?
– Так ведь только что были с докладом! Нет, ничего… – Михайла покачал головой. – Не рано ль панику поднимаешь, Корней Агеич? С «лешаками»-то у нас все ровно.